Любовь и месть
Шрифт:
— Боюсь, это тебе не поможет. Греческие мужья имеют полное право наказывать своих заблудших жен.
Он был наполовину англичанином, хотела напомнить Тони, но промолчала. В ее супруге, возможно, и текла английская кровь, но он предпочитал думать о себе как о греке.
— Я могу уехать подальше, от тебя. — Девушка бросила вызывающий взгляд в сторону судовладельца.
— Верно. Но тогда мой дедушка решит, что наш брак распался. — Глаза мужчины улыбались, когда он добавил: — Видишь ли, в Элладе именно существование интимных отношений определяет, женаты люди или нет. И если ты не будешь жить со мной, тогда… — Дарос пожал плечами, а затем весело рассмеялся, увидев краску на щеках супруги.
Антония хотела бы оспорить это утверждение и выставить его лжецом, но она достаточно долго прожила в Греции, чтобы понять всю важность секса для греков. В любом случае, девушка все равно не собиралась бросать мужа. Во-первых, Тони все еще надеялась, что каким-нибудь способом заставит его заплатить за оскорбления в адрес англичанок. А во-вторых, она не собиралась волновать родителей в такое время, когда они были озабочены спасением своего бизнеса.
Но деньги ей были нужны. Антония размышляла над проблемой, где их достать, в течение следующих нескольких дней после разговора с Даросом, пока ухаживала за Луизой. Она проявляла такую заботу о племяннице, словно была матерью девочки. Дня через два мальчики стали вести себя спокойнее, и Тони решила, что на них повлияла болезнь сестры. Только когда на четвертый день Робби не пришел пить чай, девушка выяснила, что происходит на самом деле.
— Где Робби? — спросила она Дэвида, И тот расстроенно посмотрел на нее.
— В своей комнате.
— Чем он там занимается? — удивилась Антония. — Иди и скажи ему, что чай готов.
— Он не может спуститься.
У Тони сжалось сердце. Ведь не заболел же племянник! С Луизой приходилось нелегко. Она не просто капризничала из-за болезни, но к тому же была раздражительной и упрямой от природы и недостатка родительского внимания. Мальчики отличались своеволием и непослушанием. Несколько минут Тони пребывала в восторге от того беспокойства, которое они причиняют ее мужу, а в следующее мгновение ужасно сердилась на детей. Порой девушка готова была послать к чертям все свои современные взгляды и надавать племянникам тумаков. Как ни удивительно, их разрушительные действия причиняли ей боль, потому что принимали форму настоящего вандализма. Когда во время драки, устроенной мальчиками в гостиной, разбилась редкая нефритовая фигурка, Антония гораздо сильнее переживала из-за ее безвозвратной утраты, чем из-за гневной брани, услышанной от мужа.
— Что значит — он не может спуститься?
— Тот ужасный человек — я имею в виду, дядя Дарос — отправил Роба наверх сразу после обеда и не разрешил ему больше спускаться сегодня.
«Дядя Дарос»? Это откуда взялось? В течение первых нескольких дней Тони пыталась заставить мальчиков хотя бы в такой форме проявлять уважение к хозяину дома, больше ради их собственного блага, чем ради чего-либо еще. Однако они наотрез отказывались называть мистера Латимера «дядя».
— Что натворил Робби?
— Нагрубил садовнику, — объяснил Дэвид. — А потом он этому… Он нагрубил дяде Даросу, когда тот сказал, что Робби должен извиниться. Поэтому его отправили в свою комнату.
Девушку охватили смешанные чувства. Злясь из-за провала своего последнего плана мести, она одновременно ощущала — как это ни парадоксально — огромное облегчение оттого, что сорванцов удалось укротить. Размышляя сейчас о своем решении привезти детей в Линдос и о своем желании вызвать этим поступком бессильную ярость мужа, Антония начала осознавать, насколько была глупа. Тогда она уже прекрасно знала о греческой властности Дароса. И хотя сама Тони никогда не подчинится ему, она должна была понимать, что дети быстро окажутся у супруга под каблуком. К собственному изумлению, девушка сказала:
— В таком случае, дядя Дарос правильно сделал, наказав его.
— Ты согласна с дядей? — Взгляд племянника потемнел от обиды.
— Конечно согласна.
— Хорошо было бы вернуться домой, — пробурчал Дэвид, впервые не испытывая интереса к еде, лежащей перед ним. — Луиза в постели, Роб в своей комнате, а мне что делать?
— Ты можешь сделать то, что тебе посоветовали, — почитать.
Судовладелец проходил мимо открытой двери и заглянул в гостиную. Он строго посмотрел на мальчика.
— Дэвид говорит, что Робби у себя в комнате, потому что ты его туда отправил? — Сколько успел услышать Дарос? Антонии не слишком хотелось доставлять супругу удовольствие, позволяя думать, что она согласна с его методами воспитания мальчиков.
— Все верно. — Мужчина перевел взгляд на свою жену. Его высокомерие проявлялось даже в той небрежности, с которой его рука легко касалась дверного проема. — Собираешься как-то прокомментировать мое распоряжение?
Девушка посмотрела на Дэвида, который ждал, будет ли тетя защищать его брата. Тони оказалась в затруднительном положении. Ее упрямство подталкивало ее к спору с мужем, а не к кроткому признанию его власти. Но если бы Антония начала противоречить своему недавнему утверждению о согласии с решением Дароса, то поощрила бы Дэвида к дальнейшему неповиновению дяде. А это только обернется для мальчика очередным строгим наказанием.
— Да нет… Но обязательно ли ему оставаться в своей комнате целый день? — спокойно поинтересовалась она. — Не слишком ли это долго?
Если отсутствие сопротивления с ее стороны удивило грека, виду он не показал, ответив тихим и ровным тоном:
— В обычной ситуации такое наказание было бы слишком строгим, но Робби получил два предупреждения. Проигнорировав второе предупреждение, он прекрасно знал, что произойдет.
— Он получит какую-нибудь еду?
— Чай был отнесен ему в комнату. — Тони ничего не сказала, и Дарос переключил внимание на Дэвида. — По поводу чтения, которым я попросил тебя заняться, — обратился он к мальчику, пристально наблюдая за ним. — Ты можешь прийти ко мне в комнату после того, как выпьешь чай, и рассказать мне о прочитанном.
Девушка широко раскрыла глаза от изумления. Осаждать маленьких проказников — это одно дело, но проявлять подобный интерес… Просто невероятно. Определенно перед ней был совершенно другой мужчина. И что на него нашло?
— Я… я ничего не читал, — промямлил Дэвид, уставившись на свои руки, крепко сцепленные вместе и лежащие на коленях.
— Так я и думал. Ты тоже получил предупреждение, не так ли?
Сорванец, надувшись, кивнул, и Дарос продолжил:
— Допивай чай и затем отправляйся в свою комнату. Как и Робби, ты останешься там до завтрашнего утра.
По лицу мальчика заструились слезы.
— Я хочу домой! — Он умоляюще посмотрел на тетю, но Тони не могла прийти в себя от удивления. Она бы никогда не поверила, что у ее супруга имелась и такая сторона характера. Он был спокоен, но строг. Гнев, овладевший им, когда он узнал о приезде сорванцов, сменился интересом, в котором совершенно не было необходимости. Попытку Дароса усмирить детей из соображений защиты собственного имущества и душевного равновесия было легко понять. Однако почему он должен утруждать себя, занимаясь их образованием, девушке казалось непостижимым.