Любовь и пустота

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р20-920-0752

Однажды меня пригласили прочитать несколько лекций в одной из российских епархий. Это была интересная и плодотворная поездка, общение со светлыми людьми и незабываемые встречи. Вечером был торжественный прием у митрополита, вылившийся в самую задушевную и дружескую беседу. После нескольких часов разговоров и воспоминаний владыка посмотрел на меня с недоумением и неожиданно сказал:

– Савва, а ведь ты, оказывается, такой замечательный и адекватный человек!

Это был вопрос года! Над ним я долго размышлял, и теперь еще продолжаю, потому что так бывает, что в одной реплике вдруг сгущается и выдает себя самая суть. Священник, который пишет книжки, – пугающий и опасный чудак. Так относится к литераторам в рясах большинство верующих – и духовенство, и миряне. Если ты взялся за литературный труд, братья по вере и алтарю, скорее всего, примут это за проявление честолюбия – это самый понятный мотив. А если честолюбие – значит, гордыня, и ничто не вызывает в православных такого живого отклика и неукротимого энтузиазма, как желание помочь ближнему справиться со страстью гордости, которая, как известно, самый смертный из грехов. И вместо того чтобы целиком отдаться творчеству, ты вынужден тратить все свои душевные силы, чтобы доказать, и прежде всего самому себе, что дело, за которое ты взялся, того стоит.

Человеку творческому обязательно нужно на кого-нибудь опереться, даже гениям нужна поддержка. И какое счастье, если найдется хотя бы один человек, одаренный способностью ободрять к творчеству, поверить в то, что стремление к литературе может быть не от высокомерия или авантюризма, а от призвания, оттого что Господь позвал. Мне повезло, у меня был такой человек – Марина Андреевна Журинская, главный редактор журнала «Альфа и Омега». Именно она убедила меня писать, и работы, которые вошли в эту книгу, были написаны по ее личной просьбе и благодаря ее редакторской настойчивости.

Большая часть текстов, представленных в этой книге, публиковались в журнале «Альфа и Омега», а затем были собраны в сборник, вышедший в 2014 году. Нынешнее издание, как и предыдущее, имеет деление на три части, однако, в отличие от первого издания, каждая получила свое заглавие, а тексты третьей части были дополнены и расширены, поскольку именно она является смысловым ядром книги и писалась изначально как один текст. Однако редактор издания 2014 года счел нужным значительно сократить эссе «Любовь и пустота» и совсем опустить раздел «Смысл девства». Настоящая книга возвращается к первоначальному замыслу.

Не могу не ответить на вопрос одного из самых первых читателей этой книги старичка Адольфовича, который до самой кончины был преданным прихожанином нашего храма. Прочитав «Любовь и пустоту», он сказал:

– Отец Савва! Изучил ваш труд внимательнейшим образом. Нашел много важного про любовь. Но где же про пустоту?

Проницательный Адольфович! Я действительно планировал посвятить пустоте отдельную главу, написанную как размышление над строками стихотворения Иосифа Бродского «Дебют», которое мы разбираем со студентами на занятиях. Но почему-то так не хотелось этого делать! Бродский всегда с нами, а пустота и внутри, и вокруг в таком избытке, что было бы избыточным мучением и пыткой отдавать ей лишние страницы этой книги.

Жизнь такая короткая, и мгновений счастья в ней не так уж и много. Лучше их отдать любви и доброте, даже если это всего лишь слова о любви и доброте.

Рассказывают, что, когда великий святой и проповедник древней Англии Беда ослеп, к нему приставили мальчика-поводыря, не очень рачительного, который позволял себе врать старцу, чтобы улизнуть с послушания. Вот однажды идут слепец и мальчик по дороге, и пареньку захотелось отдохнуть, он и говорит старцу, что вокруг собралась толпа: люди стоят и ждут его проповеднического слова. Достопочтенный Беда оживился и начал вдохновенную проповедь, на которую только и способно пылкое сердце боголюбца. Он говорил горячо и долго, и солнце уже зашло, и землю окутал сумеречный холод, и испуганный поводырь со слезами уговаривал святого закончить свое слово, потому что никого уже нет, все ушли. И вот великий старец умолк, и среди ночной тишины камни пропели ему в ответ громогласное «Аминь».

Есть чудесное стихотворение Якова Полонского, написанное на этот сюжет, оно очень нравится детям, и я сам прочел его еще школьником и был впечатлен чудом поющих камней. Бездушный ледяной камень, который хранит в себе холод даже в самый жаркий день, вдруг согревается словом старца, тает при голосе боголюбца, не в состоянии удержать в себе молитвенный ответ. Проще разговорить камень, чем разбудить сердце. Легче быть камнем, чем человеком. Камни так редко очеловечиваются, но люди часто каменеют. Наши сердца замерзают до самого глубокого «окамененного нечувствия», и вернуть им былое тепло стоит большого труда, если не чуда. Как с нами такое случается – у каждого своя история. Но мы – христиане, пусть даже и с нечувствительными сердцами, с окаменелостями внутри, и как-то с этим надо жить, и как-то с этим надо молиться.

Молитва – самый тяжелый труд. Это известно каждому, кто учился молиться. Люди чаще молятся, когда стряслась беда. В страданиях все наше существо начинает кричать Богу. Горе гонит людей в церковь, бросает на колени перед Богом, все чувства и помыслы собирает в одном молитвенном порыве. Это особый опыт. Крайне редкий, и потому многим людям непонятно: как можно молиться постоянно, с регулярностью и особым правилом? Как можно требовать от сердца восторженности по часам и минутам? Не лицемерие ли все это? Не требует ли церковь от нас невозможного?

Молитва регулярная и правильная – это заповедь апостольская, данная из опыта и обращенная к опыту, а не теории. Восторги приходят и уходят, а мир, который стонет под бременем зла, требует наших молитв, нашего маленького молитвенного усилия, каждого из нас. Но как можно молиться, когда сердце молчит, безмолвствует, не отвечает этот старый холодный камень, не пробуждается даже от слов пламенных боголюбцев? Это сложный вопрос, и, кажется, ничего с этим не поделаешь. Или же все-таки что-то можно сделать?

Есть один старинный способ «оживления камней». Это молитва за другого. Нет такого холодного сердца, которое хотя бы чуть-чуть не оттаяло, когда молишься за ближнего. Может, свое молитвенное правило я и прочитаю сухо и формально, даже, скорее, вычитаю, как важный, красивый, старинный, но чужой текст, так и не ставший сегодня моим. Это я молился за себя, но мне-то что? Но вот вы легли спать, и вам не спится. Обрывки фраз, мыслей и образов блуждают в памяти, бродят в сознании, как бродит молодое вино. Вспомните по именам ваших близких, родных, друзей, живых и почивших, и за каждого из них, не за себя, а за этих чудесных и несчастных людей, воздохните перед Богом. Своими словами, своими просьбами, личным сочувствием помолитесь за них. Поговорите с Богом как с Отцом. Скажите Ему сами, что вы хотите сказать, даже если вы обиделись на Него – Ему можно говорить и это. Ведь молитва – это не медитация, не измененное состояние сознания или погружение в покой и равновесие. Ты говоришь с Богом, так стань и препояшься, как муж (см. Иов 38: 3). Это мы и называем молитвой. Такое делание не несет покоя. Ведь ты стоишь перед Богом. Ты перед Его очами каждое мгновение своей жизни, потому и заповедовали апостолы молиться всегда, всегда предстоять пред Богом, быть готовым ответить Ему.