Любовь и сон

Краули Джон

Он допил вино.

Возможно, думал он, еще при рождении положение звезд определило изъян его души. Недавно Пирс попросил Вэл составить для него натальную карту, как это сделали уже почти все его знакомцы с Дальних гор, и выслушал ее внимательно, даром что с лица его не сходила самодовольная улыбка. Люди всегда внимают провидческим замечаниям насчет их характера, пусть и совершенно неосновательным. Его случай оказался труднее многих, поскольку Пирс не был уверен, в котором часу родился: знал год и день, счастливое воскресенье, ха-ха, а когда он спросил Винни о времени, она ответила, что точно помнит — было пять часов, но вот утра или вечера, не скажет, — а за такой срок небеса, конечно, успели провернуться. Она была под наркозом и мало что помнила.

Вэл попыталась объединить две различные карты (возможно, не с обычным тщанием, ведь заплатили ей только за одну) и обнаружила, что, в каком бы часу он ни родился, разница — в деталях, а основы неизменны. В обоих случаях жизнерадостного и здравомысленного по природе Стрельца пересилили свинцовый Сатурн и сентиментальный Нептун — планета, неизвестная

науке, когда она еще была наукой. Если Пирс родился вечером, то Сатурн и Луна объединились в безрадостном союзе в Доме Смерти, противостоя бедной угнетенной Венере, попавшей не в тот дом: трудно ли Пирсу поддерживать отношения? Их исход, сказала Вэл, зависит от того, утреннее небо учитывать или вечернее — к добру или к худу.

Смерть или жизнь?

Может, все не так уж серьезно. Оппозиции тяжелые или легкие. Вэл предложила (может быть, выход слишком простой, но совсем не глупый), чтобы Пирс выбрал утреннюю карту и подтвердил ее поступками.

Согласно этому варианту, Сатурн находится в первом доме и отвечает за формирование тела и характера, сообщая им свою холодность, печаль и сухость, также склоняя к меланхолии, чего, без сомнения, не избежал и Пирс. Любой врач шестнадцатого века с первого взгляда опознал бы в нем сатурнианца; достаточно обратить внимание на симптомы. Пирс стоял перед книжной полкой (а где еще он мог оказаться вечером) и листал один из фолиантов. Вот: доктор Иоганнес из Хасфурта, [357] типичный средневековый авторитет, перечисляет такие признаки: «Широкое уродливое лицо», верно. «Маленькие потупленные глаза, один больше другого и с незначительным изъяном» — если приглядеться, то верно. «Сросшиеся брови, лохматые жесткие черные волосы немного вьются». Верно. «Борода, если она у него есть, редкая, а тело волосатое, особенно грудь». Верно; это уже слишком. Ноги длинные, кисти и ступни раздвоенные, ну уж нет. «Не слишком крупное» тело (а Пирсу казалось — еще какое большое) «цвета меда» (было бы куда лучше его бледности, не поддающейся загару) и «смердит, как козел», еще чего.

357

Доктор Иоганнес из Хасфурта — Иоганн Вирдунг (ок. 1463–1550) — математик и придворный астролог курфюрста Пфальцского.

Захлопнув эту книгу, он вытащил другую. Всегда найдется иной советчик. Кое-какие труды из своей библиотеки он предлагал Вэл, но она сказала, что предпочитает не читать, а слушать: так лучше впитывается. Это был Бертон: [358] нельзя сказать «меланхолия» и не прибавить «Бертон». Пирс взял «Анатомию» с собой в постель.

Часть Третья, Секция Вторая, Раздел Первый, Подраздел Первый. Героическая любовь влечет за собой меланхолию. Ее Родословная, Сила и Степень. Нет на земле силы большей, чем любовь. [359] Часть тела, наиболее подверженная воздействию этого чувства, — печень; потому она и зовется героической, что люди Светские, Благородные и высочайшие души одержимы ею.

358

Роберт Бертон (1577–1640) — оксфордский священник, библиотекарь, ученый и писатель. Вел жизнь затворника; чтобы отвлечься от непреходящей депрессии, создал трактат «Анатомия Меланхолии, Всё о ней: Виды, Причины, Симптомы, Прогнозы и Некоторые Лекарства. В Трех Частях со своими Секциями, Разделами и Подразделами. Философично, Исторично, Просто и Понятно» (1621, под псевд. «Демокрит Младший»). Бертон собрал все, что по интересующему его вопросу написали древние и современные авторы, а также сведения из психологии, физиологии, теологии, астрономии, метеорологии, астрологии и демонологии. «Анатомия меланхолии» — один из самых замечательных памятников английской прозы, вдохновлявший многих писателей, от Стерна до Борхеса.

359

Нет на земле силы большей, чем любовь. — Цитата из «Маленького, большого» (кн. 4, гл. III, «Пусть следует за любовью»), с Бертоном перекликающаяся. В соответствующем подразделе «Анатомии меланхолии» сказано: «В предыдущей секции упоминались, среди прочих приятных вещей, миловидность и красота, что исходят от женщин и служат причиной героической, или любовной, меланхолии, которая превосходит прочие и справедливо зовется любовью». Далее в тексте — точная цитата из Бертона.

Очаровательная, но очень спорная этимология.

Героическая любовь, Amor hereos, болезнь разума и членов тела, которую меланхолики-сатурнианцы ошибочно принимают за любовь подлинную, — иное недоступно их холодным, иссушенным сердцам. Врачи шестнадцатого века, равно как и средневековые монахи, знали в точности, что от героической любви люди умирают.

Раздел Второй, Подраздел Первый. Причины героической любви: Температура, полноценное Питание, Безделье, Место, Климат и проч. И отдаленнейшая из всех причин — звезды. Когда Венера и Меркурий соединяются, Меркурий же в асценденте, мысли о любви овладевают мною до такой степени, что я не нахожу себе места, говорил Кардан, признаваясь, как он проводил время, отведенное для учебы. Однако иные принимают сторону Брунуса, который считал, что Сатурн в натальной карте, склоняя человека к меланхолии, более всего ответствен за похотливые мысли; такие духи наделены также избытком воображения, благодаря чему наслаждаются всеми

радостями земными ради них самих; они насыщают свою похоть, не помышляя о продолжении рода.

А вот это как раз в точку.

Сторону Брунуса: вероятно, речь о Джордано Бруно, который похвалялся, что познал сотню женщин, но кто же знает, правда ли это.

Наиболее подвержена воздействию (возвращаемся к Бертону) затылочная часть головы, которая оттягивает на себя влагу. Гордоний [360] же полагает непосредственной причиной тестикулы, печень же — антецедентом. [361] В этом пункте с ним согласен Фракасторий: [362] отсель исходят образы желания, восстания плоти и проч.; сия часть тела требует постоянного возбуждения детородного органа, и доколе семя не найдет выхода, не знает предела резвое сладострастие и непреходящее воспоминание о совокуплениях.

360

Гордоний — Бернард Гордон, знаменитый французский врач XIII в., автор труда «Лилия медицины».

361

…полагает непосредственной причиной тестикулы, печень же — антецедентом. — Здесь «антецедент» — глубинная причина.

362

Фракасторий — Джироламо Фракасторо (1478–1533) — итальянский врач, географ, астроном и поэт. Автор эпической поэмы «Сифилис, или Французская болезнь» (1530) о пастушке Сифиле, от имени которого он и произвел название недуга.

Он слегка подчеркнул эту фразу карандашом: непреходящее воспоминание о совокуплениях.

Разумеется (как говорил Аустин [363] ), звезды определяют не более чем наши склонности. Сатурн в асценденте способствует рождению угрюмых гениев-отшельников, особенно в соединении с чистотой и целеустремленностью Стрельца; Бруно тоже знал это. Героическая любовь — не для фантазмов плоти, но для подлинного восприятия мира ищущим разумом. Так обстоит дело для утренней карты. Антиобщественное убожество, самоанализ, странности, eremita masturbans: [364] все это — вечер.

363

Аустин — так Бертон пишет имя святого Августина.

364

Мастурбирующий отшельник (лат.). Выражение из книги Бруно «Об узах вообще».

Он сбросил Бертона с колен.

Так, а теперь — телефонный звонок. Оставшийся без ответа звонок, который он сделал в городе, возвращается к нему нынешним вечером. Ладно.

Звони, телефон.

Телефон был недалеко от кровати — он собрался и заставил себя взять трубку, пока звонки еще не прекратились. — Алло?

Привет. С оттенком стыдливого «ку-ку!», будто в прятки играет.

— А, — сказал он. — Привет.

Ты занят?

— Господи, да нет же. Я как раз, — сказал он, — думал о тебе.

Тесен мир, сказала она. Он услышал перезвон браслетов — наверное, поднесла трубку к другому уху. Ну, так как дела. Как новая жизнь.

— С новой жизнью все в порядке.

Деревенщина, сказала она.

— Сеновалы, — откликнулся он. — Доярки.

В своем репертуаре, сказала она.

— А как твои дела? — спросил он.

Ты же знаешь, ответила она. Лето. Сплошное сумасшествие.

— Жарко, — сказал он.

Сущий ад, согласилась она. Я сижу у открытого окна са-сем о-ла-я.

Он даже слышал уличный шум, влетавший в окно хорошо знакомой ему квартиры, которая была чем-то средним между корнелловским ящиком и Уоттс-Тауэрс. [365] Она сидит на кровати.

— Вот оно как, — сказал он. — Ты была хорошей девочкой?

Плохой, сказала она, покорная своей природе (а он против своей бунтовал). Очень плохой.

365

…хорошо знакомой ему квартиры, которая была чем-то средним между корнелловским ящиком и Уоттс-Тауэрс. — Джозеф Корнелл (1903–1972) — американский художник-самоучка, близкий к сюрреалистам, работал в технике ассамбляжа. Его произведения часто имели вид ящика со стеклянной передней стенкой, содержавшего самые разные объекты. Уоттс-Тауэрс (Башни Уоттса) — причудливые сооружения высотой до 30 метров в лос-анджелесском районе Уоттс, выстроенные в 1921–1954 гг. итальянским иммигрантом Сабато Родиа (1879–1965). Вышки состоят из стальных труб, покрытых проволочной сетью, на которой, в свою очередь, закреплены осколки, ракушки, мозаика. Соседи подозревали, что Родиа то ли прячет сокровища, то ли намерен пересылать информацию японцам, и башни неоднократно становились жертвами вандализма; в конце концов Родиа был вынужден покинуть город.