Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания
Шрифт:
Ваш В. Г.
Пушкинская, 14, кв. 17.
12
3/IX 1909.
Дорогой Андрей Акимович,
Ptyx в «Весах» – Борис Садовской. Его критические заметки, по-моему, — беспардонное холопство и хулиганство. Но Вы прочтите лучше июльский № «Весов»: там, среди всего остального, есть письмо в «редакцию» Эллиса с весьма туманными оправданиями по поводу инцидента в Румянцевском музее и уверениями, что он стал «жертвой инсинуации»… Лев Мович — какой-то инженер — пишет книгу о русской поэзии и прислал мне в прошлом году письмо.
Сегодня был у меня Городецкий и одна из поэтесс.
Ваш В. Г.
13
14/IX 1909. СПб.
Дорогой Андрей Акимович,
Я уже соскучился, не получая так давно Ваших писем. Что с Вами, почему молчите? Я Вам писал как-то и ответил на все Ваши вопросы: относительно Ptyx'a, Измайлова и т. д. По-видимому, Вы не получили моего письма. У меня уже наладилась городская жизнь: по-прежнему поддерживаю множество знакомств и знаю все новости. С несколькими девицами тяну любовную канитель, но еще в предварительных стадиях. Это, однако, не мешает мне, кажется, и работать; впрочем, успешность своей работы я как-то не умею сам оценивать и определять.
Вторая книга стихов у меня совсем готова и, вероятно, этою зимою будет издана. Сейчас думаю о различных издательских комбинациях и вскоре, вероятно, начну переговоры.
В каком-то письме Вы сообщали мне о «Юдифи» у Коммиссаржевской и предлагали справиться, не мой ли это перевод. Я Вас просил тогда об этом. Что ж, Андрей Акимович, узнали? А то я до сих пор в неведении.
У Чуковского жена пять раз на неделе ездит в город за книгами (впрочем, может быть, и еще за чем-либо). Вот, следовательно, как он устраивается. Л. Мович — какой-то инженер-электротехник. Впрочем, об этом я уже писал.
Ваш В. Г.
Пушкинская, 14, кв. 17.
14
29/IX 1909. СПб.
Дорогой Андрей Акимович,
Что-то опять Вы мне не пишете. Дней пять тому назад я послал Вам письмецо, благодаря Вас за Вашу книжку и присоединив несколько замечаний и вопросов. Все же очень советовал бы Вам не держать книжку под спудом, — это неразумно: всякие же адреса и т. д. я Вам, как уже сказано, раздобуду с удовольствием. Все забываю Вас спросить: приедете ли Вы настоящею зимою в Петербург, как собирались, — и когда. Вчера был на первом представлении Зайцевской «Верности»: собрались, конечно, «все» вплоть до перекочевавшего в Петербург Поперека (помните?). Пьеса фальшивая, мелодраматичная и с сильнейшим отсутствием всякого художественного такта. Игра — сплошной шарж. Теперь скоро пойдем все на «Анфису» Андреева. «Весы» решительно прекращаются, как и «Золотое Руно». Пишите же.
Ваш В. Г.
15
14/X 1909. СПб.
Дорогой Андрей Акимович,
Кажется, много уже накопилось разнообразных Ваших вопросов, на которые я не удосужился своевременно ответить. Постараюсь сейчас это исправить. В общем, замечаете ли Вы в себе какой-то повышенный и обостренный интерес к разным литературным дрязгам и закулисному миру литературы, что по существу, может быть, и не
Относительно Тардова ничего сейчас узнать не могу, ибо он, вероятно, в Москве, а я с ним не переписываюсь. Кто такой «Архелай» – не знаю.
Это — не последнее письмо. В предыдущем Вы ругали Мана. Этого я решительно не понимаю. В худшем случае он может оставлять равнодушным, но ушам вянуть здесь, право, не от чего. Мой перевод вовсе не сделан фразами из Пшибышевского, а очень близок к стилю Мана. Из чего Вы вывели, что ритм Мана — очень прост и банален, — тоже непонятно. Ведь Мана Вы знаете по моим переводам, которые, по-Вашему, напоминают Пшибышевского, ритм которого уж конечно не прост…
Ваши догадки относительно Венгеровского издания Пушкина — очень остроумны. Но не забывайте, что Брюсов теперь действительно несколько поотдалился от «Весов» (которые вообще к январю прикрываются) и живет где-то за границей сейчас. Если же раболепство перед ним в «Весах» продолжается, то это, главным образом, так сказать, – по инерции, в силу своеобразной привычки. Не раболепствовать они там не в состоянии.
То же, что Вы измыслили относительно Адрианова, — очень странно. Неужели можно до такой степени поверить другому, что ты дурак, что собственную свою похвалу считать дискредитирующей и унизительной? Адрианова я знаю: он приват-доцент университета, читает там курс русской литературы (главным образом, кажется, Достоевского); Брюсовым же увлекается вполне искренно. Заметка Садовского о нем в «Весах» — конечно, простой тактический промах, объясняемый тем, что Валерий Яковлевич поослабил теперь свой надсмотр.
О «Летучем Голландце» я ничего до сих пор не слышал и вообще в Петербурге у нас его, кажется, нет. Лидия – новая жена Кречетова (Рындина).
В одном из более давних писем Вы мне сообщали о реферате Чуковского и «стенках» в Москве. Так тот реферат, как и литературное общество, собирающееся в Польском клубе, все это не в Москве, а в Петербурге. Хорошо же Вы газеты читаете. Впрочем, реферат о Гаршине будет еще прочтен и у Вас в Кружке. Чуковский уверяет, что объедет с ним всю Россию, заработав на нем несколько тысяч рублей…
Ваша переписка из «Перевала», вероятно, в самом деле очень интересна. Конечно, недоумеваю, как она попала в Ваши руки, и хотел бы знать это поподробнее. Надеюсь увидать когда-нибудь письма Бальмонта и Ремизова sic!: и Вы ведь приедете в Петербург, и я этой зимой понаведаюсь в Москву. Вы знаете, у меня начинается какая-то мания передвижения.
Маковский в «Аполлоне» все время прячется за кулисы. Слушается и Вяч. Иванова, и Анненского, и даже Гумилева, который по нахальству, кажется, всех превзойдет. К Брюсову там все преисполнены величайшего уважения и ожидают вскоре его самого. Меня, конечно, все игнорируют. С чего Вы взяли, что я умею устраиваться и быть на виду. Наоборот, я этого решительно не умею и потому и чувствую необходимость этого. Посмотрите, как у нас тут пробираются, куда нужно. Это только, сидя в Куоккале, можно строить разные завоевательные планы, а как доходит до дела – руки опускаются. У меня за последнее время к литературным делам – апатичное равнодушие…
Всего лучшего.
Ваш В. Г.
16
23/Х 1909
Дорогой Андрей Акимович,
Получили ли Вы мое большое письмо, посланное с лишком неделю тому назад, где я ответил, кажется, на все Ваши вопросы и недоумения. Все последние дни чувствую себя здесь очень одиноко и грустно: не хочется работать, не удовлетворяет жизнь так, как она складывается, не удовлетворяю себя прежде всего сам я. И хочется бежать куда-то от самого себя, может быть спрятать себя от людей. Опять все хожу по улицам и по кофейням. Нужно все переделать и в своей жизни и в себе. Но у меня нет силы воли, нет решительности, нет очень многого, что мне нужно. Я нахожу теперь, что я мечтатель… Ну а Вы как живете?