Любовь к жизни
Шрифт:
– Попробуем разобраться сами, – сказала я, – может быть, вообще разбираться не придется. Знаю я этого Васика – придет что-нибудь в его дурацкую лохматую голову, он уже поднимает шухер на весь город. Ну, – добавила я, – ты, Даша, в любом случае приезжай. Кофе выпьем, поговорим. Мы ведь давно уже не виделись. Как, кстати, твоя работа?
Даша вздохнула.
– Да не так, чтобы очень... – проговорила она, – приеду – расскажу.
– Хорошо.
Мы попрощались и я положила трубку. Потом вернулась на кухню, поставила кофе вариться, а сама открыла холодильник и глубоко задумалась над тем – что приготовить на завтрак.
Даша
– Чем это он занят, интересно? – спросила я. – Насколько я знаю, у нашего Васика никогда никаких серьезных дел не было.
– А сейчас, видно, появились, – проговорила Даша задумчиво, – знаешь, Ольга, мне кажется, что у него на самом деле что-то случилось. Голос у него такой... Да еще он упоминал о том, что его повезут в областное отделение Министерства Внутренних дел, а потом он еще в больницу заедет.
– Менты, больница... – я нахмурилась, – ничего не понимаю. Даша, объясни толком, что случилось?
– Да не знаю я сама, – с досадой воскликнула Даша, – вот Васик приедет, он сам все тебе расскажет. А пока... Можно, я все-таки пройду в квартиру?
– Извини, – сказала я и освободила Даше дорогу, – давай-ка мне куртку...
Через несколько минут, мы уже завтракали – хотя, как сказала Даша, эта наша трапеза больше напоминала обед – времени было – начало третьего.
– Как у тебя с новой работой? – спросила у Даши. – Наверное, трудно было поначалу полный рабочий день выдерживать? Я помню – как только первый раз на штатную работу поступила – каждый вечер умирала. Голова раскалывалась и есть жутко хотелось. Потом привыкла – месяца через два.
– Я быстрее привыкла, – сказала Даша, – только дело не в этом... Просто – эта должность, которую я занимаю, оказалась довольно-таки... В общем, чтобы работать в центре психологической реабилитации для детей и подростков, мало быть хорошим психологом, нужно еще иметь и очень крепкие нервы. Поначалу-то я старалась и получала удовлетворение и даже радость от одного сознания, что я помогаю людям, но потом как-то так догадалась, что не так все просто... – она печально посмотрела на меня.
Не совсем понимая, что мне хочет сказать Даша, я, отведя глаза, чуть пожала плечами.
– Понимаешь, – продолжала Даша, – моя начальница отчего-то решила, что лучше всего у меня получается общаться с маленькими детьми. Совсем маленькими – шести-семи лет. Знаешь, это ведь очень страшно, когда видишь, что психика таких маленьких людей нуждается в лечении.
– Шесть-семь лет, – медленно проговорила я, – неужели с этих лет дети уже начинают употреблять наркотики?
– Да нет, – ответила Даша, – в этом случае наркотики здесь не при чем. Ведь в наш центр реабилитации приводят не только наркоманов и алкоголиков, но еще и детей, страдающих тяжелыми болезнями – таким детям тоже нужна помощь и поддержка.
– Понятно...
– А последнее время, – проговорила Даша, поеживаясь, будто ей внезапно стало холодно, – ко мне начали поступать дети со странным диагнозом. С врожденными психическими заболеваниями, которые почти не поддаются лечению. Понимаешь, с виду такой ребенок – вполне обыкновенный ребенок. Здоровый, румяный – даже и не скажешь, что у него что-то не в порядке. Но только вот иногда – с ним ни с того ни с сего случаются ужасные приступы. Мне один раз довелось подобное наблюдать. Это очень страшно...
Даша судорожно вздохнула и попросила:
– Дай-ка мне сигарету, пожалуйста. Мои кончились.
– Сигарету? – удивилась я. – Ведь ты давно бросила курить. Уже несколько месяцев.
– Начала снова месяц назад, – призналась Даша, – честно говоря, не выдерживают нервы. Даже у меня – у профессионального психолога. Так... И зажигалку, пожалуйста...
Закурив, она продолжала:
– Так вот, я говорила об этих странных приступах. Ребенок, который еще минуту назад спокойно играл и общался с другими детьми, вдруг падает на пол и бьется в судорогах. Его лицо искажается... Просто до неузнаваемости, крики становятся оглушительными – непонятно, как такие громкие звуки могут производить слабые детские легкие. Потом все заканчивается так же внезапно, как и начинается. Некоторое время ребенок лежит без движения, словно спит – только с открытыми глазами. А потом поднимается и снова начинает играть как ни в чем не бывало. И ничего не помнит о том, что с ним происходило. А через какое-то время все повторяется снова. Ужасно...
Я живо представила себе подобную ситуацию и мне вдруг стало не по себе.
– Действительно, – проговорила я, – зрелище не из приятных. А чем обусловливаются эти приступы? Врожденное... Что-то вроде эпилепсии?
– Не знаю, – сказала Даша, – но то, что эта болезнь – не эпилепсия – это точно. Я разговаривала с нашими врачами – они в растерянности. Никто не знает, что это за болезнь и как ее лечить. Ведь ребенок выглядит совершенно здоровым и никакие обследования ничего не показывают. Совершенно ничего. Только вот эти приступы, которые никто не может не то что предотвратить – даже предсказать, когда они начинаются – никто не может. Говорили только – я слышала – что нечто подобное встречалось и раньше – только не с такой частотностью, конечно. Тогда это называлось – одержимость бесами.
– Ничего себе, – оценила я, – и есть какой-нибудь способ, чтобы изгонять этих бесов?
– Нет, – покачала головой Даша. – Правда, мне говорили, что есть в городе какой-то доктор, который лечит такое заболевание. Недавно появился – какой-то самоучка. Но он берет за лечение такие деньги, что к нему и подступиться страшно. И берет не за излечение, а за лечение. То есть – конечный положительный результат не гарантирует даже он. А другие врачи и подавно – только разводят руками и говорят, что ничего не понимают в этом. Не берутся лечить. Ну, если берутся, то вообще ничего не гарантируют. Даже улучшения состояния.
– А каково развитие болезни? – спросила я. – Ведь насколько я понимаю, приступы мало отражаются на физическом здоровье детей. И на психическом... Они ведь даже не помнят о том, что у них был приступ.
– На первой стадии – да, – подтвердила Даша, – только через год, примерно, приступы становятся все чаще и чаще и тогда начинается резкое ухудшение физического здоровья и происходят некоторые изменения в психическом поведении ребенка. Он становится замкнутым и неразговорчивым. Позже – совсем перестает говорить и обращать какое-либо внимание на предметы окружающей его действительности. Как бы возврващается в первобытное состояние. А потом – неизбежная смерть. Уже несколько смертей в этом году зафиксировано от это болезни. И все умершие – дети от семи до восьми лет. Знаешь, я набралась духа и съездила пообщалась с родителями одного их умерших детей. Мне это нужно было сделать, чтобы попытаться понять – как бороться с этой болезнью... или просто – как помочь хоть чем-то таким детям. Было трудно, но я все-таки пересилила себя.