Любовь к жизни
Шрифт:
Врач замолчал.
– Да, да... – сказал Васик, явно не слушая того, что говорит предприимчивый эскулап, – конечно... Я пойду, хорошо?
– Идите, – вздохнул врач, – если что – зовите меня. Кабинет вы знаете. Ну, если что-то там понадобится или еще...
Васик кивнул.
– Нина – это ваша жена? – спросил вдруг врач.
– Нет, – ответил Васик, – то есть – да. Жена.
– И дети есть? – участливо поинтересовался врач.
– Нет, – ответил Васик, – то есть – да. Есть.
Доктор странно посмотрел на Васика
– Не буду больше вас задерживать, – доверительно проговорил он, – вижу, что вам не терпится увидеться с женой. Понимаю. У меня тоже такое бывает... Иногда... Редко. Только вот еще что, – он перешел уже на официальный тон, – слишком долго занимать больную разговорами не стоит. Она еще очень слаба.
– Да, конечно, – сказал Васик, – я понимаю...
Небольшая и чистая комната – палата. Большое окно, почти по всю стену. Хорошая такая палата. И светлая – как сразу определил Васик, хотя свет в палате был тусклый – от маленького ночника на тумбочке возле койки.
Осторожно переступая ногами, по белому больничному полу, Васик приблизился к койке.
Нина спала. Спокойно спала.
Беспрестанно ворочающаяся весь день тревога в душе Васика немного поулеглась. Он придвинул к койке стул и сел, стараясь дышать тихонько, чтобы – не дай бог – не разбудить Нины и не лишить ее глубокого, явно здорового хорошего сна.
Он слегка улыбнулся, глядя на ее лицо.
Можно было бы подумать, что она просто прилегла отдохнуть после долгого дня – если бы не змеиные стебли тоненьких прозрачных проводков, опутывавших хрупкое тело девушки, если бы не постоянно что-то попискивающий громоздкий медицинский аппарат, к которому шли эти проводки, если бы не тревожно вздрагивающие время от времени бледные губы.
Свет ночника отбрасывал огромные тени от ресниц Нины на нее белое лицо.
Несколько минут Васик сидел молча, потом Нина вдруг открыла глаза.
Темень вокруг была невероятная. Высокий кирпичный забор, покрытый белой краской, находился от нас всего в нескольких шагах, но видела я его нечетко – просто какие-то белесые очертания. Похоже было на то – вдруг подумала я – будто большое снеговое облако вдруг сверзилось на землю и теперь медленно тает в неприступных сумерках.
– Ничего себе, – прошептала Даша, – вот это крепость... Как здесь можно пройти?
Ничего не ответив, я кивнула, хотя и не была уверена, заметит ли в этой темноте Даша мой кивок или нет.
Полчаса назад мы с ней прибыли на место. Оставили машины в кустах, далеко от этого места, а сюда прибыли пешком – чтобы никто из тех, кто находится сейчас в этой загородной клинике не смог нас заметить.
Прибыли-то мы сюда прибыли, но как пробраться в клинику? Вокруг нее трехметровый забор, деревья рядом с забором вырублены старательно, будто строители готовили не клинику для детей, а убежища какого-нибудь наркобарона, штурмовать которое не всякий взвод ОМОНа и решился бы.
– Насколько я поняла, – снова прошептала Даша, – единственный вход сюда – через главные ворота. Но там охранники. А больше, судя по всему, никак за забор пролезть нельзя.
Я снова кивнула.
– Чего ты молчишь-то? – рассердилась наконец Даша. – Это твоя была идея – сюда ехать. Приехали и стоим теперь, мерзнем. Что делать-то? Через главные ворота не пойдешь – не пустят. Домой, что ли, возвращаться?
– Домой возвращаться рано, – медленно проговорила я, – мы еще ничего не узнали.
– Но ведь!..
– И если ты будешь постоянно тарахтеть мне под ухо и мешать мне думать, так ничего и не узнаем, – веско заявила я, – понятно?
– Понятно, – пробормотала Даша, – но я считала, что вполне тебе по силам – загипнотизировать охранников и пройти через ворота. А там дальше – полегче. Персонала в клинике сейчас меньше, чем днем. Мы проникнем в кабинет главного врача, которого сейчас, конечно, нет на рабочем месте, и... Самое главное для нас сейчас – это миновать этот чертов забор. Ведь мы обошли этот забор кругом – ни одной калиточки, ни одной лазеечки – короче говоря, кроме как через ворота, в клинику проникнуть нельзя никак.
– С последним я согласна, – ответила я, – проникнуть за забор – кажется, сложнее всего... Но воздействовать на разум охранников я сейчас, наверное, не смогу.
– Здрассьте! – изумилась Даша. – Это как? Ведь сколько раз ты при мне...
– Я могу ввести в транс только одного человека, – объяснила я, – для этого понадобится несколько секунд. Но там же пятеро охранников – мы в окошко видели! Пока я буду заниматься одним, другие будут послушно стоять на своем месте и наблюдать? Так, что ли?
– А сразу всех? – неуверенно проговорила Даша. – Вот на сеансах Кашпировского...
Я вздохнула.
– Эх, Даша, – сказала я, – ты же психолог профессиональный! Дипломированный специалист! И не понимаешь таких простых вещей. И ведь я столько раз объясняла... На сеансах у Кашпировского и других подобных ему шарлатанов самое главное – это добровольное желание участников сеанса подчиняться силе внушения гипнотизера. Самовнушение, понятно? Но ведь охранники-то вовсе не желают быть загипнотизированы.
– Понятно, – уныло вздохнула Даша. – Понимаю я все. Просто... Это, Оля, не непрофессионализм, а моя обычная рассеянность...
Я задумалась. Этот Дашин вопрос навел меня на очень интересную мысль – почему бы не заставить охранников – всех разом – одновременно смотреть на меня хотя бы в течении нескольких минут?
Нужно их заинтересовать. Но чем?
Чем, вот именно? Чем заинтересовать пятерых здоровых мужиков, чтобы они смотрели на меня, только на меня и ни на кого больше? Чтобы они освободили свое сознание от чувства врождебности и смотрели на меня с доверием.