Любовь как закладная жизни
Шрифт:
— Что ж, без чуда тут явно не обошлось, — усмехнулся врач, — может в этом все и дело.
Тут в кабинет все же вернулся Вячеслав и врач оставил эту тему. Зато Агния наконец-то получила возможность задать все свои вопросы: и как так вышло, что она ничего не заметила? Ведь в первый раз почти сразу ощутила, что что-то изменилось в ее теле. И почему ее фигура не меняется, ведь уже пора, хоть немного? И не навредила ли она ребенку тем, что все эти месяцы не наблюдалась у врача и не принимала никаких препаратов?
Однако врач ее успокоил:
— Судя по анализам, что мы успели провести, и по данным УЗИ — с ребенком все просто замечательно. Ваша девочка растет и развивается совершенно нормально. Мы, конечно, еще завтра несколько дополнительных анализов возьмем, но пока — могу с уверенностью сказать, что вам волноваться не о чем. А витамины и сейчас не поздно начать
Агнию эти слова врача почему-то совершенно успокоили. А вот Вячеслав, и так до сих пор не пришедший в себя, кажется, определенно напрягся. И всю дорогу до дома ворчал себе под нос о том, что не может доверять врачам, которые ни фига не могут сами разобраться ни в том, как их следовало лечить, ни в том, как беременность у его малышки протекает и развивается. Агнии было так смешно слушать это ворчание. Да и просто, в тот момент ей все вокруг казалось замечательным, веселым и самым прекрасным. Она преспокойно поедала зефир, игнорируя намеки мужа, что может не стоит все два килограмма за один присест уминать, так и плохо стать может от сахара. И пыталась убедить самого Вячеслава, что у них нормальные врачи. Просто и они с ним все правильно сделали. Вячеслав только криво улыбался на ее уговоры, но не спорил. И ни слова не возразил, когда Агния попросила его по дороге заехать в церковь — ей очень хотелось поставить свечи: за здравие, и как благодарность за это чудо, о котором она столько молилась, пусть и доверила вопрос Богу целиком и полностью.
Первой, кто встретил их на пороге дома, оказалась Моня. Собака вылетела из дверей, стоило Вячеславу те толкнуть, видно соскучившись по хозяевам за день. Но только Бусинка наклонилась, чтобы подхватить любимицу на руки, как в холле замаячил Федот:
— Даже не думай, Бусина! — прикрикнул друг, развеселив Вячеслава серьезной миной лица. — Я читал, что на животных куча всякой заразы находится, которая беременным и задаром не нужна, так что забудь о том, чтобы таскать эту крысу. И потом, тебе тяжести нельзя поднимать…
Вячеслав глянул на свою оторопевшую малышку, подозревая, что и сам сейчас смотрит с таким же изумлением, как и она. Потом глянул на серьезного друга — и расхохотался так, что не мог потом еще полчаса прекратить посмеиваться. Причем, черт знает, что его больше поразило, то ли то, что Андрюха, оказывается, сподобился еще что-то прочитать, кроме любимой сказки, то ли сама тема его литературных изысканий. То ли то, с какой серьезностью он вдруг взял на себя роль «мамочки» или, скорее, «папочки» Агнии. И чем дальше, тем больше это проявлялось, превращаясь у Федота в какую-то маничку. Видно вдруг нашелся выход для выплескивания всех его не реализованных родительских инстинктов: узнав, что Вячеслав позволил жене съесть столько зефира по дороге из клиники, Федот натурально переполошился и принялся читать им лекцию о том, как важно правильное питание для беременных. Бусинка выглядела так, словно никак не могла понять — кто это такой перед ними, и куда делся Федот? А их домработница, Татьяна Ивановна, по секрету шепнула Вячеславу, что с той минуты, как он позвонил другу, чтобы сообщить радостную новость, тот засел за ноутбук и штудировал эти три часа все, что только смог найти по теме беременности.
Вячеслава так и подмывало напомнить другу, как скептично он был изначально настроен к Бусинке и их отношениям. Сколько третировал и малышку, и его самого. Уж больно смешно было наблюдать за таким преображением Федота. Но он сдержался, решив пару часов потерпеть.
Зря, как выяснилось позднее. Надо было Федота сразу осадить, потому как потом на него никакие намеки и даже открытые наезды уже не действовали. Андрюха так основательно вжился в роль «отца Бусины», что его из этой роли и под дулом пистолета не удавалось заставить выйти. Он пилил Вячеслава, что тот плохо заботится о девочке, поддаваясь на ее уговоры и позволяя есть или делать то, что совсем не подходит беременным. Вечно притаскивал овощи и фрукты, всевозможные витамины и какие-то добавки. Уговаривал ее записаться на подготовительные курсы и гимнастику для беременных.
Однако Агния относилась к этому со смехом, и даже стала подкалывать друга, называя его не иначе, как «папочка». Федот хмурился,
И по фигу, что он рассчитался со своими врагами. Не со всеми же покончил, в конце концов. И вообще, мало ли, чего случиться может, он давно перестал доверять случаю и жизни в том, что касалось его девочки. Потому, намекнув Федоту, что если тот будет перегибать палку в своей опеке и оспаривать поступки и решения самого Вячеслава, то он скажет охране его и на порог не пускать, Вячеслав плотно занялся вопросом организацией полной безопасности своей малышки от всего на свете.
А Агния, кажется, искренне забавлялась, следя за их «старческими» заскоками и наслаждалась каждым днем своей беременности. Тем более что через пару недель она ощутила первый слабый толчок ребенка и убедилась, что все протекает нормально.
Вячеслав же, напротив, с каждым днем все больше напрягался. По ночам, обнимая свою Бусинку и ощущая ладонями, как безобразничает внутри нее их дочь, он обливался холодным потом, беспокоясь о том, выдержит ли его хрупкая малышка возросшую на ее организм нагрузку и такое испытание, как роды. Не больно ли ей терпеть все эти ворочания и толкания растущего ребенка? Но Бусинка, казалось, вообще ничего не замечала и спокойно спала, тогда, как он изводил себя этими вопросами. И чем больше становился срок беременности, тем меньше уверенности оставалось у Вячеслава в том, что все пройдет хорошо, несмотря на попытки Бусинки и врачей успокоить его и заверить, что «миллионы женщин по всему миру ежедневно рожают». Его малышка не была из этих миллионов. Она была уязвимой и хрупкой. Да, сильной волей и такой упертой, что хрен сдвинешь, если она что-то решила, но ведь такой уязвимой физически…
Дошло до того, что после очередной консультации у врачей, на которую Вячеслав привез жену месяце на шестом, он вывел малышку из кабинета, усадил в машину и, попросив подождать, вернулся, чтобы популярно объяснить, как врачам важно сделать все, чтобы с его Бусинкой ничего не приключилось. Они прониклись.
И, быть может, не в последнюю очередь благодаря этому «объяснению», решили, что для Агнии (и для них самих) более безопасно будет кесарево сечение, чем естественное ведение родов. Тут принялась спорить сама Бусинка — она отчаянно хотела рожать самостоятельно. Но чем ближе оказывался день родов, тем больше врачи убеждали ее, что ребенок слишком крупный для этого. И тут не во влиянии Боруцкого было дело — на восьмом месяце беременности вес их дочки врачи определяли в три килограмма двести грамм, что было чересчур для таза Агнии. Вячеслав винил себя и в этом, убежденный, что ребенок вымахал в него таким крупным, а Бусинке еще и приходится его каждый день таскать. Тем более что и Федот не отказывал себе в удовольствии по сто раз на день бухтеть о том, как это малышку угораздило выбрать себе в мужья такого «бугая». Несколько раз Вячеслав был серьезно близок к тому, чтобы расслабиться, хорошенько врезав другу по морде. Но Бусинка со смехом вовремя спасала их дружбу и психику самого Вячеслава, убеждая, что никакого другого мужа ей не надо и никогда не было нужно.
В общем, к дню, на который Бусинке назначили операцию — дом напоминал пороховую бочку с подпаленным фитилем. И, пожалуй, они все вздохнули с облегчением (хоть и по разным причинам), когда выехали из двора в направлении клиники.
Имя для их дочери выбирала Агния. Вячеслав в этот раз даже не порывался что-то сказать, заявив, что примет любой вариант, который Бусинка озвучит, ему без разницы, только бы с ними обеими все хорошо было. Малышка думала месяца три, отвергая варианты один за одним. Дошло до того, что однажды ночью она ему с печалью призналась — что ей вообще ни одно женское имя не нравится, и она не может определиться. Вячеслав, честно не зная, чем тут помочь, предложил назвать дочь в честь матери Бусинки. Но малышка покачала головой, сознавшись, что уже думала об этом, но боится называть дочь в честь трагически погибшей бабушки. Она вообще стала несколько суеверной, хоть и старалась от этого избавиться и даже несколько раз исповедовалась в этом грехе отцу Игорю. Но у них в доме все равно еще не было ничего, что напоминало бы о скором появлении ребенка — Бусинка не позволяла купить даже пеленку. В общем, этот вариант с именем Агния отвергла. И тут, когда Вячеслав уже почти уснул, спустя минут сорок, жена начала буквально трясти его плечо: