Любовь моя
Шрифт:
Лена вышла из сонной задумчивости. Пожалуй, она успела неплохо вздремнуть. Аня говорила:
— …Видно ты не читала рассказ Риты о девочке, душа которой отзывалась на разные сложные события жизни неодинаковыми по глубине и осознанности стихами. Иначе проследила бы трансформацию героини, почувствовала бы слова исполненные благодати и многое поняла в Ритиных произведениях.
— Ну как же, Рита — наше национальное достояние! — не смолчала Инна.
— Я читала, что без ярких противоречивых
— Зачем Рите придумывать противоречия? — удивилась Инна. — В нашей жизни они на каждом шагу.
— Мне очень понравилось то место в последней книге, где у нее как бы сюжет в сюжете. Там она вступает в диалог с самой собой. Не избитый ход, правда?
— Железобетонно! Ее фирменный, — подтвердила Инна и добавила:
— Лена, ты тоже работаешь в этом поле. Но ты пошла дальше. У тебя я наблюдаю стереоэффект. Он образуется из диалогов героев друг с другом, с предполагаемым автором и с их собственными внутренними «я».
— И все же дневники Риты — самое сильное в ее прозе. В них есть моменты опережающего отражения действительности. Там есть ядовитые вещи и даже… принижающие кое-кого, — снова подключилась к разговору Аня.
— Они не для печати писаны, — сказала Лена и унеслась мыслями слишком далеко, чтобы слышать, о чем рассуждали ее подруги. Последнее, что дошло до ее сознания, были слова Жанны:
— Я еще не читала произведений, состоящих из одних диалогов. Это способ развития дневникового жанра? Там человек разговаривает сам с собой, а Рита разнообразит эту «беседу» общением с друзьями?..
*
— …Здорово Вознесенский сказал: «Обязанность стиха быть органом стыда!» А ты готова признать это изречение справедливым? — спросила Жанна.
— Имеет место быть. Поэт не поэт, если он не считает свой взгляд на мир единственно правильным, — свернула на привычную дорожку иронии Инна.
— Огласила свой приговор?
— Прозаиков я тоже не исключаю из этого списка.
— Все они очень нуждаются в твоем замечании. Без него они оказались бы не на высоте положения, — шутливо, но миролюбиво заметила Жанна. — Тут мое представление не расходится с Аниным.
Уголки губ Ани вздрогнули в еле заметной улыбке. Она поняла и приняла иронию Жанны.
— О гениальных поэтах говорят, что они посильнее коронованных особ, — сказала Инна.
— Гениальность любого поэта в его поразительном великодушии и доброте, — упрямо заявила Аня. — «Лишь наша доброта в веках пребудет». Одна из задач литературы — смягчать сердца людей. От чернухи и крови они каменеют.
— А разве не бороться за правое дело? — насмешливо удивилась Инна. — Примитивно мыслишь, детсадовскими категориями. Перегрелась? Форточку открыть?
— Еще совсем недавно гениальных людей истребляли или высылали, а теперь пригревают и награждают, —
— Чтобы подвергнуться изгнанию из Союза писателей или выдворению из страны, надо было заслужить. Опрокинь свою память в советское прошлое. — Инна усмехнулась. — Как нас учили? «Жить надо ради того, за что можно умереть: за Родину, защищая честь и достоинство, спасая кого-то».
— А разве для совершения подвигов доброта и великодушие не требуются?
— Ритины герои все с изъянами, но нельзя сказать что плохие. Порядочность — вот что их объединяет, — сказала Аня.
— Это характеристика нашего поколения, — подтвердила Жанна.
— Емко, трогательно, сердечно прописывает своих героев. Закладывая ту или иную личность, она во многом ее с себя списывает, но с беспощадной самоиронией. «Себя в себе ищу». И читатель напитывается от нее нравственной энергии. И ведь какие вопросы ставит! «Где мы? Что мы есть сегодня, не в самую легкую годину?» По собственному Ритиному признанию — мне однажды довелось присутствовать на ее встрече с читателями, — она пытается осмыслить кардинальные проблемы современного человеческого бытия.
«Аня в Жанне нашла внимательного слушателя», — поняла Лена.
— Мудрейший Сократ в свое время тоже ставил вопросы, но не всегда на них отвечал.
— Сократ!.. — Аня покрутила головой. — Они у него высочайшего уровня, а Рита о нас пишет. Но список наших глобальных проблем тоже не такой уж короткий, — грустно закончила она свою мысль.
— Только и разговоров, что о проблемах. Не много ли Рита на себя берет? Нескромно как-то. Может, не по Сеньке шапка? Даже хроникёры теперь предвзяты, а тут художественная литература, — с сомнением пробурчала Жанна.
«Что она имела в виду — не поняла Аня. — Не могу уследить за течением ее мыслей, они все время уплывают куда-то в сторону. Может, это меня ко сну клонит?»
— Рита максимально выкладывает свое сердце людям. Для нее писательство — одна из форм личной ответственности, — пояснила Аня свое предыдущее заявление. — Ее книги — территория полной свободы. Они то, что определяет степень ее счастья.
— Она обязана быть внутри ситуации? Камикадзе, — намеренно насмешливо заметила Инна.
— Не стану тебя разубеждать. Но читая написанное Ритой, я ощутила, что не знала ее вовсе, но теперь многое в ней поняла.
— Реальность сложна и не поддается прогнозированию. В жизни столько абсурда! Вскрывать законы непредсказуемого мира семьи, изучать глубинные мотивы человеческого поведения — все равно, что пытаться изобрести вечный двигатель.
«Иннина труба снова громко вступила, — поняла Лена. — Наверное, заглушит звучание Аниной скрипки».
— Акт творчества выворачивает душу глубже, чем быт, поэтому писателю больше дано, — не согласилась Аня. — Главное, чтобы писалось без узколобого схематизма.