Любовь не для заучек
Шрифт:
Мне не снятся сны, я не засыпаю в слезах и не просыпаюсь от кошмаров. Я просто включаюсь и выключаюсь как светодиод.
Я не знаю, какой сегодня день недели, тем более, какое сегодня число. Можно спросить маму, но не хочется. Просто потому что все равно.
Мама больше не работает у Вишневских. К нам приезжал Григорий Константинович, они долго шептались в кухне. Кажется даже ругались, но тоже шепотом. Но потом как будто помирились, по крайней мере когда Григорий Константинович уезжал, мама его поцеловала.
—
— Я подумала, Гриша, не уговаривай меня, — ответила мама. — Я не буду больше на них работать.
Она очень зла на Демьяна. Я когда приплелась домой, мокрая и зареванная, мама как раз накануне вернулась домой. Она решила, что меня изнасиловали, я еле ее уговорила не обращаться в полицию.
Я не хочу, чтобы из-за меня у Каренина были проблемы. Единственная его вина, что он не умеет любить. И не хочет. А разве есть такая статья — за нелюбовь?
Нет такой статьи. И преступления такого нет. Человек или любит, или не любит.
Мне пришлось все рассказать — и как мы с Карениным познакомились, и как я узнала его дом. Рассказала про вазу и про наш с ним договор. Не сказала только про то, как чуть не уступила Демьяну после его боя. Не смогла.
Ночью у меня поднялась температура, мама вызвала скорую. Я сильно переохладилась в воде, и поначалу это была простая простуда. Но температура не проходила, пришла тетя Валя, осмотрела меня и сказала маме, что это не простуда, а воспаление легких. Меня отвезли на рентген, воспаление подтвердилось.
Сейчас мне лучше, просто я еще совсем слабая. Нет сил даже чтобы подняться с кровати.
И на то чтобы плакать, их тоже больше нет.
***
— Линочка, задернуть шторы? — мама входит в комнату. — Тебе свет не мешает?
Я только открываю рот, чтобы ответить, как резко звенит домофон. Мы переглядываемся, мама поджимает губы.
— Опять этот... — она не говорит кто, но мы обе понимаем. Прошла неделя с тех пор, как Каренин приходил к нам в последний раз.
Мама идет к домофону, но неожиданно оттуда звучит женский голос.
— Лидия, открой, нам надо поговорить. Это важно.
— Входите, Анна Александровна, — растерянно говорит мама и открывает дверь.
Я откидываюсь на подушки. Наверное пришла уговаривать маму вернуться.
Через несколько минут дом наполняется дорогим женским парфюмом, который я узнаю сразу же. Вишневская предпочитает именно этот аромат.
— Здравствуй, Лидия, — она сдержанно здоровается с мамой и вплывает в мою комнату. — Здравствуй, Ангелина.
— Здравствуйте, — сажусь в кровати, натягивая одеяло. Меня все еще немного знобит.
Анна окидывает меня взглядом, не предвещающим ничего хорошего. И я оказываюсь права.
—
Это звучит настолько неожиданно, что я на секунду теряюсь, но быстро беру себя в руки.
— Я у него работала.
— Неужели? И кем же, позволь спросить? — ядом пропитано не просто каждое слово. Каждый звук.
— Горничной.
— Лживая бесстыдная девка. Признавайся, ты спала с ним? С Демьяном? — Вишневская впивается в меня прищуренными глазами-щелочками, и я вспыхиваю как факел.
Представляю какого я сейчас цвета. Наверное, как вареная свекла.
Но самое обидное, что у нас ничего не было. И слышать несправедливые обвинения обидно вдвойне.
— Я не спала с Демьяном, — шепчу, закрыв лицо руками, — как вам не стыдно. Прекратите меня оскорблять.
— Это ты мне говоришь? — взвивается Анна. — Прыгнула в постель к моему сыну, и еще смеешь меня стыдить?
— Я не прыгала, — сипло говорю, но она меня не слышит.
— Легких денег захотелось? Думала, ноги раздвинешь перед богатым парнем, и он на тебя клюнет? Наивная! Наивная и тупая...
— Хватит! — Взрывается мама. — Убирайтесь вон, Анна Александровна. Вы не имеете права оскорблять мою дочь. Она слишком слаба после болезни, за которую, заметьте, Ангелина должна благодарить вашего сыночка!
— Ты лучше бы за дочерью своей следила, а не кувыркалась с моим управляющим, — с пренебрежительным видом парирует мать Демьяна.
Мама замолкает, глядя на меня с ужасом, но я не собираюсь становится на сторону зла. То есть Вишневской. Та не обращает на наш обмен взглядами никакого внимания, поворачивается ко мне.
— Демьян из-за тебя попал в аварию. Разбился на машине. Она новая была, с салона, там никаких поломок быть не могло.
— Что с ним? — отшатываюсь назад. — Он жив?
Наверное, тон у меня не совсем нормальный, потому что следом за мной отшатывается и Анна. Ее лицо делается еще более жестким.
— Жив. Но у него поврежден позвоночник. Пока никаких прогнозов врачи не дают, но самый оптимальный — это инвалидное кресло.
— И вы вините в этом меня? — спрашиваю потрясенно. Ответ убивает еще больше.
— Не я, — качает головой Вишневская. — Он. Демьян.
Глава 19
Ангелина
Демьян и авария. Демьян и инвалидное кресло.
Этого не может быть.
Это невозможно.
Демьян такой сильный красивый парень. Он не проиграл ни одного боя, а теперь из-за какой-то аварии может быть прикован к инвалидному креслу?
Нет, этого нельзя допустить.
Кружу по комнате, как зверь по клетке. Я бы сейчас к нему бежала, но мама выразилась коротко и ясно.