Любовь не игрушка
Шрифт:
— И зачем ты так гонишь машину? Ничего не могу разглядеть в окне. Темно — хоть глаз выколи!
Мартин стиснул зубы и нажал на газ.
— Обожаю превышать скорость, — отозвался он. — А тебе с какой стати следить за дорогой, если за рулем я?
Ответа не последовало. Даже Кэрол сообразила, что лучше придержать язык. Она откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди и всем своим видом давая понять, что обиделась не на шутку.
В машине воцарилась тишина. Мартин позволил себе
— Честное слово, некоторым людям не помешала бы толика здравого смысла.
— Это верно, — хмыкнул Мартин.
— Ты только подумай, что за нахалка!
— Кто?
— Ну та особа, что ворвалась в церковь таким скандальным образом! С копной рыжих крашеных волос.
Мартин расхохотался. Ах вот, оказывается, в чем причина дурного настроения Кэрол?
— Неужто крашеных? — небрежно переспросил он. — Я не заметил.
— Еще бы, — фыркнула Кэрол. — Мужчины вообще ничего не замечают. Вас так просто обвести вокруг пальца!
Чистая правда, мысленно согласился он. Что произошло с ангельским характером Кэрол? Канул в Лету, словно его и не было вовсе!
— А платье! Честное слово, будь юбка хоть на дюйм короче…
Мартин опустил взгляд на стройные ноги спутницы. Ее собственная юбка, точнее узкая полосочка шелка на бедрах, словно сгинула в никуда — вместе с остатками добродушия и обольстительной манерой растягивать слова.
— Насколько я поняла, она приходится Нелли теткой.
— Кто? — удивился Мартин.
— Не строй из себя идиота! — Кэрол набрала в легкие побольше воздуха. — Эта особа, — пояснила она более спокойно, — особа в непотребном платье и с крашеной пергидролем гривой.
Впереди показался поворот к отелю. Мартин сбавил скорость и выехал на посыпанную гравием аллею.
— Она фотомодель.
— Вот-вот, фотомодель. Все они — развратные твари. А уж эта похлеще других. Говорят, у нее перебывало с дюжину любовников.
Машина подскочила на колдобине. Сощурившись, Мартин свирепо крутанул руль.
— Неужели? — спокойно отозвался он. — А что еще ты о ней знаешь?
— О ней?.. — Кэрол искоса глянула на собеседника. Затем порылась в сумочке и извлекла на свет круглое зеркальце. — Я не слушаю сплетен, — безмятежно продолжала она, поправляя искусно уложенную прическу. — Но что хорошего можно сказать об особе, которая позирует нагишом?
Пленительный образ обнаженной Глэдис Рейнджер огненным видением вспыхнул в сознании. Усилием воли Мартин заставил себя сосредоточить внимание на последних ярдах дороги.
— Нагишом?
— Именно. Она снялась для рекламы в последнем выпуске «Элль» или «Фамм», не помню точно. — Кэрол затолкала зеркальце обратно в сумочку. — Очень элегантно и роскошно вышло. Такой шикарный снимок, знаешь, из тех, что делают сквозь кисею или что-то похожее. Ей это только на пользу: дамочка-то уже старовата. Правда-правда! Стоит в чем мать родила!
Услужливое воображение снова нарисовало обольстительный образ Глэдис, на этот раз на фоне его собственной спальни. Мартин откашлялся.
— Любопытно…
— Да ну, дешевка. Сущая дешевка… И почему ты так заинтересовался ею?
— Ты городишь чушь!
— Я видела, как ты на нее смотрел, и, позволь заметить, мне это очень не понравилось. У тебя есть определенные обязательства по отношению ко мне…
Мартин затормозил у входа в небольшой отель, заглушил двигатель.
— Обязательства? — Он медленно повернулся к раздраженной женщине.
— Именно так! Мы уже давно вместе. Неужели для тебя это ничего не значит? И сегодня… Ты целый день пялился на эту девицу. Почему ты так себя ведешь?
— Потому что мне так хочется! Потому что я не принадлежу тебе! Потому что эта женщина заинтриговала меня так, как никогда не удавалось тебе даже в самом начале нашего знакомства!
И Мартин вздохнул. Уже поздно, оба устали — для принятия решений не место и не время. Он ласково провел ладонью по щеке Кэрол, перегнулся и открыл дверцу.
— Ты ступай, — мягко предложил он. — Подожди в холле, пока я поставлю машину.
— Теперь видишь, что я была права? Если бы мы приехали в лимузине, шофер позаботился бы о машине и тебе не пришлось бы бросать меня одну черт знает где! Но нет, ты всегда настоишь на своем, а до моих чувств тебе дела нет!
Мартин оглянулся на ярко освещенный вход. В лучах резкого флюоресцирующего света лицо Кэрол вдруг показалось ему отталкивающим. Эти капризно поджатые губы, эти искаженные ревностью черты… Ни следа былого очарования!
— Уже поздно, Кэрри, — примирительным тоном заметил он. — Не будем ссориться.
— Только не думай, что заткнешь мне рот, прикидываясь ягненочком! И в который раз повторяю: не называй меня Кэрри!
Лицо Мартина словно окаменело. Снова наклонившись вправо, он резко захлопнул дверцу и повернул ключ зажигания.
— Минуточку! Парковать машину ты будешь без меня! Я не собираюсь возвращаться по гравию в этих туфлях!
Но Фагерст уже развернул машину, снова вырулил на аллею и покатил вниз по холму.
— Мартин? Что ты затеял?
— Еду в Лос-Анджелес.
— Как, прямо сейчас? Но ведь уже поздно. А мои вещи? Мои платья, косметика? Мартин, это нелепо!
— Как только я завезу тебя домой, я позвоню в отель и велю им отослать вещи по почте.
— Завезешь домой! Как это — домой? Зачем домой? Разве мы едем ни к тебе?