Любовь не тонет или…
Шрифт:
Ранее такого никогда не бывало! Это невозможно. Они никогда не оставляли жертв в живых, никогда не пасовали. Так в чем же причина?
— Ты же ее не убьешь? Повелитель, пожалуйста! Я обещала ей, что с ней ничего не случится!
И тут случилась и вовсе удивительная вещь. Серафима прильнула ко мне, опускаясь на колени. Опускаясь на колени, разорви меня кракен!
— Прошу, не трогай девочку, она всего лишь ребёнок…
А на вопрос мой она так и не ответила. Но я уже научился обращаться с ней. Научился и слушать, несмотря на
Но святые ракушечники! Она стояла рядом с самым грозным убийцей и просто открывала дверь. Живая!
— Феликс. Объясни ей, что произошло.
Дворецкий был бледен. Он вышел вперёд и, словно автомат, выдал историю, что знал каждый житель подводного мира:
— Когда-то одним из изгнанных повелителей был создан орден Кракена. Туда отбирали детей. Крали их, находили в трущобах, подбирали после нашествия чёрных дыр. С самого детства их растили идеальными убийцами, и никогда ещё жертва не ускользала от своей участи, а кракенята не были пойманы.
Ее глаза расширились. Она посмотрела в сторону постели, которая скорее напоминала гнездо из подушек. Создавалось впечатление, что там лежит человек.
Может, это ее спасло? Но не объясняло того факта, что она стояла рядом с девочкой. Опять же, живая. Подошёл к месту ее ночлега и заметил нож.
Длинное остриё, что призвано пронзить сердце. Оно должно было остаться в Серафиме как послание. Послание, раскрывавшееся после смерти того, для кого нож был приготовлен.
Поднял его и отдал Феликсу. Тот испуганно взял. Потом передаст Ивару, и тот изучит этот образец смерти.
— Но она же… Она не стала меня убивать. И ты говоришь… Я поймала ее. Не дала сбежать! Да какой из неё убийца.
Неверящими глазами она смотрела на меня умоляюще. Принцессу потряхивало, и я понял, что она весь вечер была одна, после аукциона, где провернула такой финт!
А потом за ней пришла смерть, но по какой-то причине оставила в живых. Но она не поверит мне, пока не увидит собственными глазами. Пока не поймёт, почему утром я эту девочку казню.
Тайно, попробовав выведать все возможное. А Серафиму на время спрячу, чтобы все подумали, что кракененок выполнил свою работу. Мне нужно хотя бы немного времени, чтобы понять…
— Пойдём, принцесса. Я покажу тебе, какое чудовище скрывается за личиной обычного ребёнка. Поверь мне, ее смерть – единственный выход.
Глава 40. Сима
Он не обманул. Показал мне. А потом куда-то повёл… Я даже не разбирала дороги. Оглушённая плелась за ним. Плелась, словно из меня душу вынули.
А перед глазами стояла адская картина: девочка, увешанная цепями, и тот стражник, что был в покоях. Она кидалась на него. Сражалась как в последний раз, пока он пытался влить ей что-то в глотку.
Движения девочки были отточенными, они походили на кадры из фильмов про Брюса Ли. Машина для убийства. Маленькая, невинная машина.
Нет, наш мир тоже не из ванили состоит. У нас также бывают проблемы с нравственностью, деспотичностью. Дети умирают и страдают из-за взрослых, голодают.
Но когда ты не сталкиваешься с этим напрямую, все становится как-то неважно. Словно происходит в другой реальности. Не с тобой и миром, в котором живешь лично ты.
А здесь… Здесь на твоих глазах маленькая хрупкая девочка с двумя растрёпанными косичками действует как машина для убийства. Ее движения резкие и выверенные. Она вся такая… Как неживая!
— Серафима, я понимаю, что ты переполнена эмоциями, ты…
— Вина дай ещё. Ну того, что мне уже сегодня приносили. Буду признательна.
Не хотела я пускать его в душу. Закрылась, как ракушка. Сейчас рядом не было ни Феликса, ни охраны. Только повелитель этот и я. Он сказал, что на рассвете она умрет, но только после допроса.
Наверняка жестокого. Неужели они опустятся до того, чтобы мучить ребёнка? Это не укладывалось в моей голове. Которая, к слову, начинала раскалываться от невозможности вместить в себя столько эмоций. Хотя, может, я просто трезвела.
Мужчина не ответил. Молча провёл меня в какую-то громадную комнату и усадил на подушки возле невысокого стола. Я потянулась за пледом, лежащим рядом, и накинула его на себя.
Ну, она же меня отпустила. Она не стала меня убивать. Как он там говорил… Ничегошеньки не помню! Решила спросить:
— Ты сказал, что они никогда не оставляли своих жертв. Откуда это известно?
Он тяжело вздохнул. Понимаю, у них общество такое придурошное, что необходимо убивать детей, которые там в клане каком-то. Пытать их.
— Эта общеизвестная информация. Бывало, что их ловили, но тогда они растворялись. А ещё они чаще всего уведомляют своих жертв, что придут за ними.
— Ну, у меня здесь электронной почты нет. Хотя могло и туда прийти.
Заскрипела зубами. Никто меня ни о чем не уведомлял. А если бы и попробовали… То как? Почтой гребешковой отправили бы?
— Язвишь. Уже хорошо. Утром, как проснёшься, поговорим.
Утром, я надеюсь, буду с бодуна жуткого. Такого, чтоб не вспоминать этот ужас нестерпимый. Мрак просто. Где там мое винишко?
Даже не помню, когда в последний раз пыталась таким образом сбежать ото всех проблем. Когда хотела провалиться сквозь землю или, ещё хлеще, вернуться туда, откуда меня забрали.
— У меня два вопроса: где вино и когда ты отпустишь меня домой. В моем мире мне как-то спокойнее было. В вашем, чувствую, я кукухой скоро отъеду.
Меня колотил озноб. Потянулась ещё за одним пледом, но тут повелитель успел удивить. Подошёл ко мне, обнял и посадил к нему на колени.
Словно к печке припала. Безо всякого стеснения прижалась к широкой обнаженной груди. Пошёл он… К этим кракенам своим. Властитель чешуйчатый.