Любовь, опрокинувшая троны
Шрифт:
Паренек задумчиво хмыкнул. Дорогой пропуск произвел на него впечатление. Немного поразмыслив, слуга даже приоткрыл калитку и пропустил гостью на двор:
– Здесь обожди, лебедушка. Мало ли на улице зашибут…
На сем забота холопа о женщине закончилась. Он шумно задвинул широкий железный засов, побежал через двор и по ступеням крыльца наверх.
Федор Никитич в этот день поднялся поздно. Вернувшись накануне после охоты, он изрядно перепарился, отпиваясь потом от жары хмельным медом, и в итоге устал так, что на церковную службу просыпаться не стал, да и утро в постели провел в одиночестве.
Богатый именитый боярин с юных лет был избалован женским вниманием, никогда не зная отказа ни со стороны московских красавиц излишне свободных
Только одна девка из всей этой череды отложилась у боярина в памяти. Та, что исхитрилась в единый вечер и отказать – ему, царскому брату! – и пожалеть, и одарить своей сладостью. Задержалась на пиру, повеселилась со всеми, приласкала хозяина дома… И с легкостью исчезла, даже не попытавшись зацепиться в богатом доме возле знатного хозяина. Федор Никитич хорошо запомнил, как она хохотала с княжной Еленой и как отважно сражалась за место «царя горы», как крутилась на крутой ледянке. Развлекалась сама для себя, от всей души, ничуть не заботясь о том, каковое впечатление произведет на хозяина. Не оглядываясь на него, не красуясь, даже не задумываясь о его мнении. И лаской своей одаряла Федора точно так же – с полной душевной щедростью, безо всяких задних соображений. Не стараясь для мужчины, а сама получая желанное, искренне наслаждаясь постельной сладостью. Настоящая девка оказалась, живая и беззаботная, с крепким веселым характером. Глубокую памятную зарубку на душе оставила.
Была – и нету. Федор Никитич сам же ее и отпустил, привыкнув легко расставаться со случайными знакомыми. Теперь вместо живой девахи остался он опять со своими куклами да с выбоиной на сердце. И что теперь со всем этим делать, московский боярин ныне не представлял. Первый раз случилось подобное у мужчины за всю его тридцатипятилетнюю жизнь.
С такими грустными мыслями хозяин подворья завернулся в мягкий индийский халат, пухлый и шерстяной, но подбитый изнутри синим шелком, а снаружи крытый шелком светло-голубым, расписанным танцующими цаплями, вышел в горницу перед опочивальней, открыл дверцу затопленной печи и уселся в кресло напротив, подставив ноги веющему от живого пламени теплу и свету. Взял со стола кувшин, наполнил кубок темным немецким вином. Судя по запаху – рейнским, виноградным.
Боярский сын Федор Никитич предпочитал вина ароматные, и потому дворня покупала для него напитки, заполняющие запахом всю комнату, стоило выбить пробку в бочонке. Что до вкуса, то тут боярин любил разнообразие. Хотя сладкие и терпкие, густые настойки ему нравились, понятно, куда больше всякого рода кисля-
тины.
Послышался стук, приоткрылась дверь:
– Дозволь на миг малый от дел отвлечь, боярин? – хрипло спросили снаружи.
– Кто там еще, чего надобно?
– Да вот, девка какая-то к тебе просится, Федор Никитич, – ступил на ковер горницы молодой холоп. – Кольцо вот передала.
Подворник подкрался еще на три шага и протянул хозяину кольцо с тремя стоящими бок о бок яхонтами…
То самое, которое несколько дней назад боярский сын подарил своей забавной гостье!
– Значит, все-таки пришла! – не смог сдержать довольной ухмылки мужчина. – Стало быть, захотела-таки у меня под бочком закрепиться! Все бабы одинаковы, только одно у них на уме!
– Прощения прошу, боярин, не расслышал, – виновато поклонился юный слуга.
– Чего хрипишь? Больной, что ли? На вот, вина выпей. Может, полегчает! – Федор Никитич сунул кубок холопу, выпрямился во весь рост, разглядывая кольцо и размышляя, как лучше встретить нежданную гостью. Дабы и себя хорошо показать, и место чтобы для любой беседы удобным оказалось.
– Благодарствую, боярин. – Облизнувшись, холоп отнес кубок на стол.
– Понравилось? Еще налей, – разрешил от хорошего настроения Федор Никитич и задумчиво распорядился: – Ты, пожалуй, в
Паренек торопливо допил сказочно вкусное – не для простых смертных – заморское вино и выбежал из горницы.
– Пришла! – снова ухмыльнулся боярский сын Захарьин и вышел следом, поманил подметающую коридор девку: – Аглая, давай бегом к ключнику! Вели в библиотеке на столик кувшин вина фряжского и пару мисок со сластями и курагой поставить! Но чтобы быстро, одна нога здесь, другая там!
Федор Никитич бегло осмотрел себя, огладил драгоценный халат ладонями, провел пальцами по лицу и решил, что выглядит вполне удачно. И солидно, и по-домашнему. Посему он просто накрыл голову вышитой жемчугом тафьей с небесно-синим округлым яхонтом на макушке и перешел по коридору в выстеленную персидскими коврами, обитую цветастой татарской кошмой комнату с расписным потолком, от стены до стены усыпанную бесчисленными атласными, шелковыми и просто полотняными, с набитным рисунком, подушками.
Библиотека царского брата выглядела так, как и полагалось прибежищу человеческой мудрости: с арабской утварью, арабским диваном, с теплым полом, подогреваемым идущими от печи воздуховодами, и даже с двумя серебряными кальянами – каковыми, впрочем, хозяин дома никогда не пользовался. Не пристрастился как-то боярский сын вонючий гашишный дым нюхать!
Собрание книг у Федора Никитича было самым лучшим и богатым в столице. В сундуках хранилось не меньше полусотни книг, половину из которых составляли, конечно же, молитвенники, псалтыри, шестодневы и часословы, частью подаренные обителями и священниками в благодарность за богатые вклады, частью купленные самолично во время паломнических путешествий в составе царской свиты. Сверх того тут имелись, само собой, знаменитые «Гурганский зидж», «Развлечение в странствии», «Известия времени», «386 глав об астролябии» и многие другие труды арабских ученых, в том числе отпечатанный схизматиками в далеком Риме «Китаб ал-Бустан» [5] , подаренный царскому брату иноземным купцом Джеромом Горсеем в благодарность за предоставленный его коммерции заем. Были здесь и «Путешествие за три моря», и «Хождение к рахманам», и «Сказание о Дракуле», и «Казанская история», и «Мудрость Менандера», и толстенная полупудовая «Пчела» [6] царского печатного двора в кожаном переплете да с золотым тиснением. Имелись у Федора Никитича и «Степенная книга», и «Домострой», и «Макам» [7] аль-Харири, и стихи аль-Муллаваха, Абу Нуваса, Абу-аль-Хатасия…
5
Астрономический справочник.
6
Русская художественная литература XV–XVI вв.
7
Оно же – «Собрание плутовских новел».
Пока слуги суетились, расставляя блюда и кубки, хозяин дома самолично поднял крышки всех трех сундуков, открывая свету свои сокровища, и надолго задумался, выбирая самую удачную в случившихся обстоятельствах книгу. Наконец решившись, боярин поднял «Азбуковник» [8] , махнул рукой на дворню, отсылая прочь, слегка сбил подушки в груду и опустился на них, открыв книгу примерно посередине.
В это самое время слегка захмелевший привратник, все еще облизываясь после двух кубков хозяйского вина, почтительно поклонился Ксении и указал рукой на каменную лестницу:
8
«Азбуковник» – энциклопедия. Можно бы добавить: смешная и наивная – однако кто знает, что станут говорить лет через 500 про современные справочники?