Любовь по ошибке

Колтер Кара

К его изумлению, чувства вдруг обострились, словно через поры кожи, через дыхание в него начала вливаться жизнь. Мрак отступил перед светом. Он засмеялся.

– Что? – Улыбка тронула ее милые, пухлые губы.

– Ко мне вернулась жизнь. Я чувствовал это в последние несколько дней. Хорошо это или плохо?

– Я тоже думала об этом, – задумчиво произнесла Стейси. – Мы все очень зависим от любви. Когда теряем кого-то или что-то дорогое, делаемся беспомощны, как библейский Самсон, лишившийся силы вместе с волосами. Но сами не замечаем, как волосы снова отрастают, сила возвращается. И мы, может быть, становимся лучше,

чем были.

Ее слова подействовали на него, как благодатные капли дождя, упавшие на иссушенную землю. Чувства переполняли его. Кернан наклонился и коснулся губами ее губ. Поцелуй был теплым и нежным, как у человека, который не просто воскрес, но вдруг почувствовал невероятную жажду жизни. Стейси ответила на поцелуй. Она обвила руками его шею, теснее прижимая к себе. Она принимала его. Кернан открыл ей свою слабость и отчаяние, но Стейси не отвергла его.

Однако невинный поцелуй медленно перерастал в нечто иное. В нем просыпался голод и желание пойти дальше трепетных ласк. С неохотой Кернан оторвался от ее губ, взял в ладони лицо и вгляделся, словно стараясь запомнить каждую черту: удивительные зеленые глаза, темно-каштановые волосы, еще более пушистые от влаги, припухшие губы, белизну кожи.

– Мы еще не готовы, – хрипло пробормотал он.

– Знаю, – прошептала она.

Согласившись с этим, они тем не менее снова прильнули друг к другу в эротическом облаке теплого пара, в горячей воде, смягчившей кожу до нежности шелка. Вокруг них искрился бриллиантами снег, а горные вершины упирались в голубое небо.

С трудом сдерживая себя, Кернан снова прервал поцелуй. Дни, проведенные с ней, были слишком насыщены, а стресс от неожиданной исповеди мог толкнуть его на необдуманные поступки. Он не мог так поступить. Чтобы целовать такую женщину, как Стейси Мерфи Уолкер, мужчина должен быть уверен в своих чувствах и готовности отвечать за последствия.

Он привел ее сюда с одной целью – исцелить старую боль, а не причинять новую. А еще он хотел выяснить, есть ли надежда для него. Кернан готов был поверить, что есть. Для того, чтобы двигаться дальше, ему нужно было не только поверить, но и раскрыть душу. Стать лучше. Тогда он будет достоин любви этой прекрасной женщины. Вот что Адель пыталась объяснить ему. Даннер тоже хотел бы этого, если бы знал Стейси.

– Нам пора возвращаться, – сказал Кернан, отпуская Стейси. Он знал, выдержка подведет, если он продолжит целовать ее. Упершись руками в бортик купальни, он рывком выпрыгнул на снег. – Не хотелось бы ехать домой по сугробам в темноте.

Это был предлог избежать интимной близости, готовой возникнуть между ними. Его долг перед Стейси – защитить ее, уберечь от неосторожного шага. Отныне он заставит себя держаться с ней в пределах разумного, не поддаваясь соблазну сбросить груз с души и отдаться блаженству поцелуев, как сейчас в купальне.

Стейси была разочарована, но одновременно испытывала облегчение. События развивались стремительно, грозя выйти из-под контроля.

Схватив в теплой хижине сухую одежду, Кернан оставил ее переодеваться в одиночестве. Он нырнул за угол дома в надежде, что холод приведет его в чувство. Морозный воздух покалывал влажную кожу, усиливая ощущение бьющей через край жизненной энергии. Кернан собрал вещи и ждал, когда Стейси выйдет к нему, сдерживаясь от приветственного поцелуя, как будто они не виделись неделю, а не пару минут.

Он

сохранял деловой вид, когда помогал ей надеть лыжи. Солнце светило вовсю, снег быстро таял. Идти на лыжах становилось все труднее, хотя Кернан поменял смазку. На полдороге домой снег окончательно сошел. Они сняли лыжи, и Кернан понес их на плече. На горной тропе Стейси поскользнулась. Кернан взял ее за руку и больше не отпускал. В какой-то момент он заметил, что она хромает.

– Что с тобой?

– Кажется, натерла ногу.

– Давай посмотрю.

– Ничего страшного. Мы почти пришли, дом уже виден.

– Позволь мне взглянуть.

Лыжные ботинки плохо приспособлены для ходьбы. В отличие от подобранных второпях ботинок Стейси с чужой ноги, его были сделаны на заказ и сидели как влитые. Они сели. Кернан разул ее и увидел, что пятки стерты почти до крови.

– Почему ты раньше не сказала?

Стейси виновато посмотрела.

– По правде, я не заметила. – Как и Кернан, она была слишком взволнована. В голове теснилось много серьезных мыслей, чтобы обращать внимание на пустяки вроде стертых пяток.

С нежностью, удивившей его самого, Кернан взял комочек снега и приложил к ранкам. Ему доставляло удовольствие гладить ее ступни и наблюдать за выражением ее лица. Потом, не слушая протестов, чувствуя себя вернувшим себе силу Самсоном, он поднял Стейси на руки и прижал к себе.

– Я могу идти, – пискнула она.

Но Кернану хотелось нести ее, защищать и заботиться о ней. Может, он хотел показать ей свою мощь?

– А лыжи?

– Отнесу тебя и приду за ними.

Стейси начала было протестовать, но замолчала, а просто уткнулась лицом в его грудь. Кернан понес ее к дому. Посадив на ступеньку, он пошел за лыжами, а когда вернулся, Стейси ждала у двери. По ее лицу он понял: что-то случилось. Она передала ему записку от Адели. Сестра писала, что Максу стало хуже, у него поднялась температура, и она отвезла его в больницу в Уистлере.

Кернан мрачно уставился на записку. Мир вокруг него рушился. Пока он резвился в снегу, утешая себя глупыми мыслями о природе любви и вечности, о надежде и исцелении, его племяннику становилось все хуже и хуже. Настолько, что Адели пришлось везти его к врачу. Это было напоминание – прямое и грубое – о настоящей жизни, о том, как быстро все меняется, и о том, что любимые могут уйти в любой момент. Это была реальность в отличие от придуманной жизни, в которую он чуть не поверил, раскрывая Стейси душу. В этой реальности не было места смеху, снеговику, игре в снежки, шоколадному печенью и красавице в бикини в горячем источнике. В реальности был мужчина, который не контролировал ситуацию, как ему бы хотелось. А самой большой иллюзией оказалось его желание, пусть даже ценой собственной жизни, защитить женщину, которую он только что нес на руках к дому.

Он не был Самсоном.

У него не было сил снова принять жизнь, бросить ей вызов, противостоять судьбе.

Вот цена любви – она делает жизнь непредсказуемой, а сердце уязвимым для боли потерь.

Кернан сунул записку в карман, прошел в дом, набрал номер телефона Адели.

– Как у тебя дела? – спросил он, готовый услышать худшее.

– Все нормально, – ответила Адель, и он вздохнул, как человек, увернувшийся от летевшей пули. – Доктор сказал, у Макса ушная инфекция. Он под наблюдением, но похоже, его выпишут через час.