Любовь по завещанию
Шрифт:
— А, Арсенков Савелий? Мог, как считаешь?
— Не знаю. Не уверена. Он по Диминым рассказам, и на сколько я знала его сама, всегда был ведомым и легко поддавался чужому влиянию. Особенно влиянию Артёма. Проверить можно, конечно.
Я откидываюсь назад и закрываю лицо руками. Каким же я слепым иногда бываю. Дина за одну ночь додумалась проверить старых знакомых. А я… Я, наверное, действительно не поверил его словам тогда. Поэтому так и легко отказал ему в помощи и принял сторону Петровича. Если бы я получше подумал головой…
— Денис ты есть хочешь? Я макароны могу отварить. Сыр и колбаса есть. Салат сейчас порежу. Поедим?
Смотрю на Дину. Я действительно с утра не ел. А уже шестой час.
— Да, конечно. Мы сегодня достаточно поработали. Пора отдыхать. Чем
— Да в принципе ничем. Я сама справлюсь. Отдыхай.
Дина переходит в зону кухни, а я включаю телевизор. Краем глаза наблюдаю, как она моет овощи, нарезает салат, режет сыр. Зачем мне телек, когда есть такое прекрасное зрелище? Смотрел бы и смотрел. Такая нежная, грациозная.
— Дин, а ты танцами не занималась?
— Нет, — улыбается она, — а что?
— Двигаешься красиво. Подумал может ты в танцевальный кружок ходила.
— Если честно, мама меня записывала. Я отходила два месяца и бросила. Не понравилось. Так что это не считается.
Она стряхивает овощи в салатник, покрывает нарезку и идёт ко мне. Садится не рядом на диван, а в соседнее кресло. Дистанцируется? Жаль.
— А ты? Чем в детстве занимался? — спрашивает она, слегка наклоняя голову на бок.
— Эээ, в подростковом возрасте в основном пил, курил и матерился. Еще дрался. Много. А когда мелкий был… Не помню честно. Уроки учить пытался. Смотрел, как отчим пьёт и бьет мать, — поджимаю губы. Не очень приятно вспоминать прошлое, но мне хочется быть с ней откровенным. С этой девушкой по-другому нельзя, — у меня было не самое лучшее детство Дина.
— Оу, я… ты никогда не упоминал раньше о своих родителях. Вы сейчас общаетесь? Прости если задаю неуместный вопрос, просто я совсем ничего о тебе не знаю. Ты можешь, конечно, не отвечать если не хочешь.
— Нет мы не общаемся. Отчима посадили, когда мне было двенадцать лет. С тех пор о нём я больше ничего не слышал. С матерью не общаюсь с шестнадцати лет. Как поступил в шарагу, так больше мы нормально не общались и по нормальному не виделись. И да, Дина, ты можешь спрашивать меня, о чем хочешь, я отвечу на любой твой вопрос.
— Ты со всем о ней ничего не знаешь? Ты не пытался увидеться или просто позвонить? Просто она же твоя мама и …
— Она была матерью мне чисто номинально. Я всегда был предоставлен сам себе. Нет она меня кормила, одевала, иногда помогала с уроками. Но она всегда ставила своего мужчину превыше меня. Мой отчим был человеком с тяжелым характером. Он мог разозлиться из-за любого пустяка: оторванная пуговица на школьной рубашке, недосолённый или пересолёный суп, неправильно поставленные у входной двери тапочки, что угодно. Любая мелочь вызывала у него гнев. В порыве гнева он кричал, кидал вещи, мог ударить. С годами эти приступы становились всё жестче и чаще и стали усугубляться алкоголем. Все приступы ярости были ничто, в сравнении с тем, что он делал, когда был пьяным. Я до сих пор помню, как задерживал дыхание, когда слышал, как он открывает входную дверь, за пару звуков понимая трезвый он и можно спокойно выйти его встречать. Или он пьян. Но всё равно придется к нему выйти на встречу, иначе будет хуже. Каждый раз он избивал мать. Говорил, что она блядь, что он научит её вести себя как положено и уважать своего мужа. И знаешь, я всегда заступался за неё, как бы мне самому не было страшно. Я не мог ничего сделать. Он был больше и сильнее меня. Но я знал, что, если вмешаюсь, он отвлечется на меня и мать успеет запереться в ванной. Это не раз спасало ей жизнь. Но она ни разу не заступилась за меня. Даже когда он был трезвым. Она его боялась, но не уходила от него. Мучая и себя и меня. Когда мне было двенадцать лет, к отчиму пришла белка.
Дина сидит натянутая как струна, закусив губу. Кажется, что она не дышит. Я выключаю и отливаю макароны, не прерывая рассказ. Я уже рассказываю не ей, а себе. Что бы доказать, что я это переступил и могу спокойно помнить об этом живя дальше.
— Я вернулся из школы и увидел, что мать вся в крови лежит на полу. Её глаза были открыты. Она что-то сказала, но слишком тихо. Я только видел, как пошевелились её губы. Спиной ко мне стоял отчим. У него
Дина не выдержала, вскочила, и прижалась ко мне всем телом. Её нос уткнулся мне в шею. Я чувствую, как колотится сердце в её груди, как она тяжело дышит, и аккуратно поглаживает меня по спине.
— Ты ни в чём не виноват. Ты пытался её защитить. Он мог её убить. Ты всё сделал верно. Ты молодец.
— Я знаю. Я это знал и понимал тогда, знаю и понимаю сейчас. — я прижался щекой к её голове вдыхая запах её волос. — Но этого не понимала она. Такое «семейное счастье» её устраивало.
Дина отстранилась от меня. Я потянул её к себе, усаживая на колени. Она была еще вся во власти эмоций, поэтому легко поддалась и даже не вспыхнула румянцем от смущения.
— А что было потом? Как ты с ней жил до шестнадцати? — Дина убрала волосы на бок и положила голову мне на плечо. Эта поза становится у нас любимой.
— Потом я обозлился. Гармоны и обида ударили в голову, я связался не с лучшей компанией. Почти забросил школу. Домой только спать приходил. Да и то не всегда. Ночевал у друзей, иногда в ментовке. Мать пыталась, конечно воспитывать. Но это эффекта не возымело, и она быстро отступилась. Каким чудом в шарагу поступил сам не знаю. Видимо судьба была. Там у нас был препод Макисм Фёдорович уж очень любил свой предмет. Так рассказывал увлеченно, что все до одного его слушали. Он и показал мне, что коды и программы — это интересно. Можно создать новый мир всего лишь с помощью текста. Я никогда идиотом не был. Если чем-то увлекусь, то изучу всю информацию от и до. Так и вышло. Программирование меня увлекло. Учится стал. В армию сходил, поступил в ВУЗ. Устроился работать. Познакомился с твоим братом, дальше знаешь.
Дина смотрит на меня, как будто оценивает. Я убираю пряди от её лица за ухо. Веду большим пальцем по нежной щеке, наслаждаясь моментом. Она прищуривается и тихо так, как вопрос с подвохом, спрашивает:
— А как ты познакомился с моим братом.
— Бухали вместе. Так и познакомились, — усмехаюсь я.
— А если подробнее, — с нажимом в голосе спрашивает она.
— А если нам пойти поесть? — таким же тоном отвечаю ей, — Там макароны уже остыли.
— Не хочешь говорить. Не говори.
Девушка надувает губы и высвобождается из моих объятий, с гордо поднятой головой направляется к кухонному острову. Встаю и направляюсь следом.
— Мы отдыхали в одном клубе. Пьяные были оба. Вышли покурить. У меня не было зажигалки, я попросил у Димана прикурить. Стоим курим, разговариваем, девчонок разглядываем. Смотрим какой-то утырок пьяный к девчонке полез. Она ему четкое трезвое нет, а он как не слышит. Ну твой братец недолго думая вступился за прекрасную даму. Кетчуп передай пожалуйста. Навалял ему. А тут из клуба уже его братки выходят в количестве трех человек. Ну врезали ему, он им. Завязалась драка. А я как мимо пройду? Вроде, как не красиво его бросать стало. Курили же вместе. Алкоголь ударил в голову, чувство справедливости в сердце. Я отправился на помощь. Нам, конечно не хило досталось, их больше, да и мы пьяюнющие прилично были. Но стоит признать мы в долгу не сильно остались.