Любовь под прицелом
Шрифт:
У Вероники мурашки побежали он этого холодного взгляда. Идя сюда, Максим был полон намерения вежливо расспросить беднягу, надеясь на взаимное понимание. Но теперь, глядя на эту самонадеянную особу, не смевшую даже допустить возможность его невиновности, он и сам закипел.
– Ты не могла это видеть. Потому что это – ложь! – капитан зашвырнул очки за спину.
– Ты сядешь в тюрьму, и надолго!.. – Вероника испуганно прижалась к спинке стула, крепко держась за него руками.
Максим наклонился ещё ниже, нависая грозной тучей, намереваясь высказать всё, что думает по поводу её заявлений.
– Я тут подумал грешным делом… выхода-то не остаётся, ребят… – Прохоров сложил огромные руки на груди, сурово глядя на пленницу.
– Вы меня убивать будете? – девушка испуганно выглянула из-за плеча Максима.
Что-то во взгляде и ухмылке, расползавшейся на небритом лице друга, заставило капитана задержать дыхание.
– Замуж мы тебя выдавать будем, девонька!
ГЛАВА 4
– Я на это не пойду! – Максим поглядел на друга, как на сумасшедшего.
Он уже битый час пытался вразумить его, но тщетно.
– Тогда сядешь за то, чего не делал! Не знаю, что ты недоговариваешь брат, но я тебе сесть не дам. Думай, что хочешь, – Прохоров ходил вокруг Сиверина кругами, как волк, сверля тёмным взглядом.
– Они вызовут её и тогда всё накроется… – Максим взъерошил свои светлые волосы.
– Ты знаешь, как это делается, Макс. Конечно, не являться по вызову она не может. Явиться девчуля обязана. А далее, в соответствии со статьёй, она имеет право отказаться давать показания, касающиеся её мужа. И никто её не может принудить к даче этих самых показаний, – воодушевлённо декламировал Анатолий, – это дело ведёт Хворостин, а ты знаешь, как он дела делает. И так, перед началом допроса он обязан ей разъяснить данное положение. Имей в виду, я совершенно уверен, что он предупредит девушку об уголовной ответственности за отказ от показаний и, запугивая, принудит их давать. Ей главное не поддаться на эту удочку!
– А мы объясним ей, что не нужно давать никаких показаний ни о том, когда зарегистрировали брак, ни о том, сколько имеется общих детей и всю остальную чушь, – Светлана присоединилась к их безумству, ровно повествуя, – малышка просто скажет, что отказывается давать показания в отношении мужа. Поскольку, если даст показания в этой части, то остальное следствие истолкует буквально. Вроде как гражданка Сиверина не хочет давать показания против мужа.
– Нет! – Максим тряхнул головой, обеими руками отмахиваясь от коллег, – я не собираюсь связываться с ней! Я даже не знаю, кто это!
– Поверь, брат, то, чего она о тебе не знает, гораздо прикольнее… – Прохоров потрепал друга по плечу, – она сдаст тебя и тогда уже никому не будет дела ни до пропавшей пули, ни до всего остального. Хворостин раздует это дело до таких размеров, что начальству проще будет скинуть всё на тебя, и быстренько закрыть его, чем разбираться. Иваныч не дотянет до окончания расследования. А замена, она всегда хуже, ты ведь и сам это знаешь. Новому шефу плевать на тебя будет.
– Что помешает этой девчонке пойти в полицию, Прохор? Как кольцо её остановит? Или у тебя есть заговорённое? Может, ты волшебник чёртов, или прикажешь хорошенько стукнуть её, чтобы память потеряла? – Максим понял, что нечаянно подал очередную идею другу и просто схватился за голову.
– Сдаёшься? – сощурился Анатолий.
Сиверин не мог себя заставить произнести это слово.
– Мы убедим её. Она узнает тебя и поймёт, что ты просто не мог это сделать. Делов-то!
Прохоров осторожно заглянул на склад, где томилась их пленница. Вероника кинула на него презрительный взгляд и отвернула голову. Мужчина улыбнулся:
– Смотри, ей уже лучше. Она почти обвыклась!
– Я, наверное, сошёл с ума… – глухо пробормотал капитан.
– Молодца! – Прохоров радостно обнял товарища и расхохотался, потирая руки, – сделаем всё быстро! Нужны паспорта…
– ЗАГСы забиты под завязку. Как ты собираешься это провернуть? – Максим устало прислонился спиной к пыльной стене, засовывая руки в карманы джинсов.
– Завтра – тринадцатое, – вмешалась Шадрина, – ни одна пара не станет расписываться в этот день. Люди такие суеверные.
Светлана снова говорила так, будто к этим самым людям не принадлежала. Максим прикусил губу, соображая дальше, но казалось, друзья уже всё распланировали.
– Кольца я возьму на себя, – подруга застегнула на все пуговицы тонкий чёрный пиджак, – но вот платье…
– Тут нужен Семёныч, – оживился Прохоров.
– Прохор, прошу, не надо Семёныча… – Максим глядел на него умоляюще, но его уже никто не слушал.
***
Прохоров остановился у нескольких мусорных баков. Из-под погнутой крышки одного из них, торчал зад, в видавших виды штанах. Ноги в растоптанных ботинках отчаянно махали, но бедняга не мог вылезть наружу, слишком увлёкшись поисками брошенных «сокровищ».
Анатолий схватил беднягу за линялый пиджак и вытащил на свет Божий. Пиджак когда-то был зелёным. Теперь его цвет скорее напоминал болото, которое затянуло бурой тиной, что не помешало его хозяину украсить верхний оттопыренный карман помятым пластиковым цветком, наверняка стянутым с какого-нибудь венка…
Всклокоченные волосы торчали в разные стороны, но сухопарый мужичок ловко пригладил их, и элегантно закинул за спину конец длинного полосатого шарфа, на котором красовалось несколько впечатляющих дыр.
– Чем может услужить паразит на теле общества, уважаемый Анатолий Фёдорович? – голос у мужичка оказался на диво приятным и звучал так чисто, что никак не вязалось со всем его внешним «великолепием».
– Семёныч, короче, такое дело…
Анатолий принялся жарко жестикулировать, строя выразительные физиономии, и его бомжеватый собеседник, опёршись о бак, над которым роились взволнованные мухи, внимал ему. Немного погодя, Семёныч задумался, сцепляя в замок пальцы рук, которые были облачены в порванные перчатки.
– Вы заставляете меня поступиться своими принципами, более того, своею гордостью, молодой человек.
– Семёныч! Ну, вот так надо! – Прохоров провёл ребром ладони по собственной шее, придавая себе скорбный вид.
– Что ж… только в память о нашей доблестной милиции. Прошу вас, Анатолий Фёдорович, ожидать меня около трёх часов дня, у этого пристанища бытовых отходов…
– Дорогой ты мой человек! – Анатолий хотел было обнять мужичка, но притормозил с раскрытыми объятьями, опасаясь, что Светлана его и на метр к машине не подпустит после подобных манипуляций.