Любовь под вязами (Eugene O'Neill. Desire Under the Elms)
Шрифт:
Абби (повиснув у него на руке; горячо). А если бы он не стал между нами, если бы я убедила тебя, что у меня не было злого умысла заполучить ферму. Мы бы по-прежнему любили бы друг друга и были бы счастливы, как это было еще совсем недавно. Если б я убедила, ты опять полюбил бы меня и не бросил? Скажи!
Эбин (тронут). Пожалуй. (Стряхнув ее руку, с горькой улыбкой.) Но ты же не бог!
Абби (ликуя). Но помни, ты обещал. (Тихо.) Может, и в моей власти кое-что.
Эбин (вглядываясь в нее). Ты начала
Абби (кричит ему вслед). Я докажу тебе! Я докажу, что люблю тебя больше…
Последние слова Эбин уже не слышит, — он вошел в дом. (Остается стоять на месте, смотрит ему вслед; в голосе — отчаяние.)…больше всего на свете!
Картина третья
На рассвете следующего дня. Видны кухня и спальня Кэбота. Эбин на кухне сидит за столом, подперев подбородок кулаками. У него отсутствующее выражение лица, он бледен. Горит свеча. Возле Эбина на полу — матерчатый саквояж.
Наверху в тускло освещенной комнате спит Кэбот. Абби склонилась над колыбелью, прислушивается. Глаза ее полны отчаянья и ужаса, она начинает рыдать и хочет упасть перед колыбелью на колени. В это время Кэбот во сне стонет, поворачивается на бок, и Абби берет себя в руки; пятясь, исчезает за дверью. Тишина. Абби врывается на кухню, подбегает к Эбину, обнимает его и страстно целует. Эбин продолжает сидеть, не шелохнувшись, глаза его устремлены перед собой.
Абби (истерично). Я сдержала свое слово, Эбин! Я решилась. Я доказала, что люблю тебя больше всего на свете. У тебя больше нет причин сомневаться во мне.
Эбин (безразлично). Теперь это уже не имеет значения. Что бы ты ни сделала.
Абби (дико). Не говори так. Поцелуй меня, Эбин. Мне надо, чтобы ты меня поцеловал. Скажи, что ты любишь меня!
Эбин (прикоснувшись губами к ее щеке). Это на прощанье. Я скоро уйду.
Абби. Нет-нет! Теперь?.. И теперь ты уйдешь?
Эбин (размышляет вслух). Я о многом думал… Я ничего отцу не скажу. А мать моя будет приходить по ночам, — тебе не уйти от нее. Сказать ему все, он возненавидит ребенка, будет срывать на нем свою злость. (Голос его становится мягче, теплеет). Я не хочу этого. Ребенок ни при чем, он не виновен. (Со странной гордостью). И он похож на меня. Видит бог, он мой! Когда-нибудь я, возможно, вернусь…
Абби (она слишком поглощена собственными мыслями, чтоб слушать его; молящим голосом.) Нет причин, чтобы ты уходил. Какой смысл уходить, когда больше нет причин… Все — как прежде… Нас ничто не разделяет… После того, что я сделала, — нет причин, Эбин.
Эбин (ее голос настораживает его. Он смотрит на нее с испугом). Ты вся дрожишь, на тебе лица нет. Что ты натворила?
Абби. Я… я… убила его.
Эбин (ошеломлен). Убила?
Абби (тупо). Да.
Эбин (после молчания, как бы очнувшись). Ну что ж! Поделом ему. Но надо торопиться, надо предпринять что-то. Надо обставить все так, будто он сам… в пьяном виде. Все видели, что
Абби (дико). Нет! Нет, Эбин! Не его я убила! (Смеется как безумная). Мне надо было убить его! Как же я не подумала… Конечно, его… Почему ты не подсказал мне?! Почему?..
Эбин (испуганно). Кого ты убила? Говори же!.. (Пауза.)
Абби. Не его.
Эбин (лицо его становится мертвенно-бледным). Ребенка?
Абби (тупо). Да.
Эбин (падает как подкошенный на колени, голос его дрожит.) Боже всемогущий! Мама, где ты была, почему ты не остановила ее?!
Абби (просто). В первую нашу ночь мама ушла и больше не возвращалась.
Пауза. Эбин роняет голову на грудь, его бьет как в лихорадке. (Отрешенно). Я накрыла его подушкой. И он перестал дышать. Задохнулся. (Начинает тихо плакать.)
Эбин (ярость перемешивается с горем). Он был похож на меня. Он был моим, будь ты проклята!
Абби (глухо и отрывисто). Я не хотела… Я ненавидела себя за то, что делаю. Я любила его, он был так красив — вылитый ты, но тебя я любила больше. А ты уходил. Далеко… Я бы никогда тебя больше не увидела. Не целовала бы тебя. Не была бы рядом. Ты сказал, что ненавидишь меня из-за него. Говорил, что ненавидишь его и хотел бы, чтобы он умер. Ты сказал, что, если бы не он, все было бы по-прежнему.
Эбин (не в силах это выносить; вскакивает в бешенстве на ноги. Угрожает ей, протягивая руки к ее горлу). Врешь! Я не говорил тебе этого! И не помышлял даже! Да я лучше свернул бы себе шею, чем причинил хоть малейшую боль ему.
Абби (с мольбой; опускаясь на колени). Не мучай меня, Эбин, не смотри на меня с ненавистью. После того, что я сделала ради тебя, ради нас… Я хотела, чтоб мы снова были счастливы.
Эбин (яростно). Замолчи, или я убью тебя! Я разгадал твою игру — опять то же самое! Ты — убийца, ты убила ребенка и теперь хочешь свалить вину на меня!
Абби (стонет, зажав уши руками). Не надо, Эбин, перестань… (Пытается обхватить его ноги.)
Эбин (в ужасе отступая.) Не прикасайся ко мне! Ты злодейка! Как ты могла убить это бедное маленькое существо. Ты продалась дьяволу! (Вновь приходя в ярость.) Я знаю, почему ты убила его. Ты решила захапать, захапать то последнее, что ты мне оставила. Ты видела, что он похож на меня, ты знала — он мой, и не могла снести этого! Я знаю тебя! Ты убила его за то, что он был мой! (Обезумев, мечется по комнате, подбегает к Абби, трясет перед ней кулаками.) Но я отомщу тебе! Я позову шерифа. Я ничего от него не скрою! Я расскажу ему все — все, что здесь произошло, потом уйду. Уеду на Запад. В Калифорнию… там золото, золотые россыпи! Уеду! (Речь его становится прерывистой, он то бормочет, то выкрикивает отдельные слова.) Я пойду к шерифу. Пусть он заберет тебя, запрет. Я не могу тебя видеть. Убийца и воровка! Ты все еще искушаешь меня. Я передам тебя шерифу! (С рыданиями выбегает из дома, огибает угол и бегом бросается на дорогу.)