Любовь приходит в черном
Шрифт:
Ян обнял ее за талию и провел к лифту.
Марина открыла дверь в квартиру, принюхалась: подозрительных запахов не ощущалось, шевеления и незримого присутствия — тоже. Ян по-своему истолковал ее неуверенность.
— Тут его нет, неужели ничего не чувствуешь?
— Сейчас уже не чувствую, — ответила Марина. — Спасибо, что проводил.
Но Ян проигнорировал намек и переступил порог. Он что же, здесь ночевать собирается? Не то чтобы она совсем этого не хотела, но сил на постельные подвиги не оставалось.
Ян принялся разуваться, а Марина прямо в обуви прошагала в комнату, выбрала антиэротическую рубашку — покроем
Вода смыла заботы и страхи, отрезвила и вернула способность соображать. Завтра опять надо ехать к замку, избавившись каким-то образом от надзора Яна и желательно вооружившись. Где вооружаться, Марина не представляла, но надеялась, что знает Танюха.
Облачившись в рубашку; она упала на кровать и сомкнула веки. Дверь закрывать не стала: в кухне шипел электрочайник, звякала посуда. Скрепи сердце Марина заставила себя встать и постелить Яну на полу. Уж такой намек, просто намечище, он должен понять.
Теплое море лизало ноги, ласковое южное солнце оглаживало кожу. Они с Артуром лежали в прибое, и прозрачные волны качали их туда-сюда. Больше ничего не происходило. Только он, она и море. Тепло его желанного тела, возможность ткнуться носом в бок наполняли ее блаженством.
Не было Яна, Главного и странных эстонок.
Море, лето, небо низкое, синее с изумрудным отливом. В клумбах — разлапистые пальмы и диковинные цветы, разноцветные колибри. Горы вдалеке — округлые спины темных исполинов. Такие высокие горы Марина видела лишь на фотографиях. Видимо, сознание собрало все приятные глазу пейзажи в один сон и поместило в его середину Артура.
А потом Артур перевернул ее на спину, сдвинул лифчик купальника и припал губами к одной груди, затем — ко второй, раздвинул ноги… Марина вцепилась в его спину; прижалась к нему, боясь, что он исчезнет, как раньше, или сделает больно.
Он был слишком живым, слишком настоящим!
Марина зажмурилась, не веря своему счастью, а когда открыла глаза, над ней нависало сосредоточенное лицо Яна.
— Доброе утро, моя радость.
Совсем не его сейчас хотелось видеть.
Огромных усилий стоило не закричать, не оттолкнуть его и не шарахнуться в сторону. В фильмах часто показывают, как герои занимаются любовью, презрев опасность. Теперь Марина могла с уверенностью сказать: это бред. Когда твоя жизнь висит на волоске, все мысли только о том, как сделать волосок прочнее.
К тому же совсем непонятно, кто такой Ян. Вдруг он знает, какая участь ждет Марину, и просто хочет воспользоваться ситуацией — чего такому добру пропадать? И что теперь делать? Переспать с ним, чтоб не вызывать подозрений? Нет! Ужас! Это получается какая-то проституция и насилие над собой!
Видимо, на ее лице отразилась такая буря чувств, что Ян побледнел и слез с кровати, а Марина одернула рубашку; поджала ноги, обхватила колени, ткнулась в них лбом и разрыдалась.
Да, она выглядела… да что уж — была жалкой. Маленькой, жалкой, беспомощной. Ее некому утешить, некому защитить. Верить можно лишь себе, рассчитывать — на себя, но собственных сил мало, так мало! Она окончательно погибла, теперь это ясно. Все трепыхания, демонстрация собственных сил — блеф. Артуру достаточно щелкнуть пальцами, и она побежит к нему. Уже побежала.
Один любовник — упырь, второй — предатель.
Поглощенная своими чувствами, она не смотрела на Яна. Пусть делает, что хочет. Пусть хоть прямо сейчас убивает! Почему бы не сказать ему все? Ррраз — и все проблемы решены, терзаться неведением, всех подозревать нет больше сил.
— Что случилось, малыш? — проговорил он, сел рядом, обнял за плечи.
Марина помотала головой, и горло сдавили рыдания. Ян истолковал ее срыв по-своему, прижал к себе, погладил по голове и проговорил:
— Ну что ты? Понимаю, тебе тяжело. Но я ведь рядом. Я никому не дам тебя в обиду, слышишь?
Судорожно всхлипнув, Марина пробормотала:
— Как будто я… не знаю, что я — наживка. Живец. Вы… и ты на меня ловите… ловите — его! И все, больше я… никакой ценности.
Слова хлынули горлом, но Марина прикусила язык, дальше говорил Ян:
— Ну что ты! Что за глупости. Я здесь, с тобой. Ты очень дорога мне. — Он встряхнул Марину и выделил интонацией: — Очень. Понимаешь? Веришь?
Марина снова кивнула, повисла у него на шее и взвыла. Да, потом будет стыдно. Но она ведь не железная! Пусть даже Ян предатель, но так хотелось, чтобы рядом был кто-то сильный, кто утешит и вытрет слезы, что Марина не удержалась, позволила себе слабость — тряслась от рыданий, хлюпала носом и жаловалась, жаловалась, жаловалась. Рассказывала, что после Артура она вся — оголенный нерв. Страшно, что он позовет, а она не найдет сил сопротивляться. Ей больно, тревожно, и все отвернулись, даже подруга бросила.
Ян пообещал, что не бросит ее, и протянул стакан воды. Размазав слезы, Марина сделала пару глотков, положила голову на плечо Яна и зажмурилась.
— Вот и умница, — сказал Ян, забрал стакан и поставил на пол. — Извини, я не вовремя со своим желанием. Но ты такая… что трудно удержаться.
— Такая… просто ужас. Реву. И лицо — пятнами, — прошептала Марина, не открывая глаз.
Волосы Яна щекотали лоб, и так спокойно, так хорошо было на душе, что хотелось остаток жизни просидеть с ним в обнимку. Никуда не бежать, никого не спасать и не подозревать. Вот говорят, что мужчины редко понимают женские капризы и оправдывают слабости. Захотелось секса — не расти трава! Ян был другим, он все делал приятно и правильно…
Или он просто-напросто притворяется?
— Спасибо, Ян, — шепнула она, поднимаясь. — Я очень ценю, что ты для меня делаешь.
Пошатываясь, держась за стенку, она поковыляла в ванную, глянула на себя в зеркало: ведьма. Чудовище. Патлы взъерошены, нос красный, распух, веки набрякли. Включила воду, умылась. Лучше не стало. Закапала в глаза капли, убирающие красноту, но все равно было видно, что она ревела.
В дверь постучал Ян и спросил:
— Все хорошо?
— Да, — крикнула она и выключила воду.
— Кофе готов, выходи.
Наскоро приняв душ, Марина распахнула дверь, шагнула в кухню, уселась на табурет, поджав правую ногу.
Ян поставил перед ней чашку с кофе и уставился не холодными, против обыкновения, а влюбленными глазами. И что думать? Руководство его — не люди, и для них она — только средство для достижения цели. А Ян, как к ней относится Ян? Видимо, неплохо и зла не желает, но верить ему нельзя — он может быть игрушкой в чужих руках.
— Мне пора на работу. — Она отправилась в спальню переодеваться.