Шрифт:
Глава первая.
Я смотрела в окно. Машины на перекрёстке сигналили и перестраивались, желая попасть в нужный ряд. В голове мелькали мысли, как кадры в быстрой съёмке: "Как я буду жить без какофонии большого города? Чем займу себя? Всё приедается, море и спокойствие тоже надоест… Что тогда?… Тогда я вернусь обратно и продолжу жить своей тихой, размеренной жизнью… Нет, я не пытаюсь отомстить… Нет же… Я просто хочу почувствовать себя свободной, избавиться от обиды и разочарования. Мне необходима перезагрузка, как глоток
Я начала злиться от того, что сомнения разъедали меня. Боль от обиды, до этих пор притихшая где-то внутри, усилилась, сжимая воздух в груди, плечи невольно опустились. Взгляд затуманила пелена слёз.
– Лариса Юрьевна, может всё-таки передумаете? Одна, в чужой стране. Здесь любимая работа, друзья, привычное окружение.
Заданный вопрос вывел из задумчивости, переключил внимание. Смахнув слёзы лёгким касанием, я выпрямилась и повернулась к собеседнику.
– Именно, привычное окружение. Я хочу сбежать от рутины и не передумаю, Аркадий Михайлович, подписывайте.
В моём ответе сквозила такая уверенность, что начальник быстро подписал заявление и больше не задавал вопросов…
Уже дома, проверяя в сотый раз чемодан, я устало села на край кровати. Сомнения в правильности моего решения не покидали меня даже сейчас, но какая-то внутренняя уверенность, что мне это действительно нужно, не давала отступить.
– Мамуль, ты дома? – послышалось из коридора.
– Да, – оживленно ответила я.
Дочь вошла в комнату и села рядом. Посмотрев на мои собранные вещи, она с раздражением выпалила:
– Не понимаю и не принимаю твоего решения. Я ждала и надеялась, что ты оставишь эту затею, но нет… Как ты можешь уехать в такой момент? Я скоро стану мамой, ты – бабушкой. Неужели тебе не хочется взять малышку на руки, прижать к себе?
Меня бесило непонимание дочери, и я постоянно задавала себе вопрос: "Почему дети в большинстве своём так эгоистичны?"
Чтобы не утратить самоконтроль, я мысленно досчитала до десяти и набрала в лёгкие побольше воздуха.
– Мария, мы уже тысячу раз это обсуждали. Я хочу жить своей жизнью, а не быть частью твоей. Я понимаю, что вам с Данилом было бы намного проще, останься я здесь. Но я не могу. Я и так откладывала поездку шесть лет. За это время постоянно возникали какие-то обстоятельства, не дающие мне воплотить мечту в реальность. То тебе надо было окончить институт, потом найти работу, потом ты познакомилась с Данилом, потом свадьба, теперь беременность. Нет, это никогда не кончится. Сдерживающие факторы будут всегда. Просто, если я послушаю тебя и не поеду, я буду корить себя всю оставшуюся жизнь. Постарайся понять, пожалуйста, – я громко выдохнула, закончив свой монолог.
Дочь картинно закатила глаза и поджала губы. Я молчала, мне больше не хотелось ничего говорить.
– Данила завтра работает и не сможет отвезти тебя в аэропорт, – чуть погодя выдавила из себя Мария, откинувшись на спину и раскинув руки.
– Я и не ждала, что это сделает он. Нина отвезет меня, не волнуйся.
– Надеюсь, что тебе там не понравится, и ты довольно быстро вернешься домой. Твоё решение ошибочно, вот увидишь, – с какой-то детской воинственностью произнесла дочь, разглядывая потолок.
– Не отрицаю, что может произойти и такое. Возможно, мне действительно не понравится в чужой стране, где я никого не знаю. Но с такой же вероятностью может случиться обратное и я не захочу возвращаться. На данный момент этого никто не знает.
Я прилегла рядом и погладила дочь по волосам, поцеловав в макушку.
В голове пронеслась мысль: "Какой же она всё-таки ещё ребёнок, хотя сама скоро станет матерью".
Но я быстро отмела её, так как отчётливо понимала – мне нельзя поддаваться.
– Если я решу остаться, вы прилетите ко мне в гости, когда малышка немного подрастет, – спокойно добавила я. – И потом, твой папа – молодой отец и с удовольствием поможет тебе делом и советом.
– Всё не можешь простить его? – пристально посмотрев на меня, спросила дочь.
– Мария, а разве можно простить предательство? – с горечью ответила я вопросом, поднявшись с кровати.
Дочь молчала, начав снова рассматривать потолок. Я подошла к окну и посмотрела на улицу. Мне хотелось запомнить вид из окна.
– Знаешь, я понимаю, что должна простить и двигаться дальше, – устало произнесла я, начав теребить заусенец на большом пальце, – но это сложно. Мне невыносимо думать, что он счастлив с другой женщиной, бросив меня после стольких лет, прожитых вместе… Я была уверена, что он мой тыл, моя опора. И вдруг: «Бац! Я у разбитого корыта». Может, я и простила, просто мне нужно смириться. Вот и всё… Мне нужна смена обстановки, понимаешь?
Дочь встала и подошла ко мне. Обняв меня, она взяла мою руку в свою, крепко обхватив большой палец.
– Мама, хватит теребить заусенец, опять кровь пойдет. Что за дурацкая привычка?
– Она с детства, милая, – я прижала Марию к себе, – ты же теребишь волосы.
– Сейчас ты добавишь свою любимую фразу, что все мы родом из детства. Лучше молчи, – сморщив нос, сказала дочь. – Так уж и быть, я отпускаю тебя. Лети, птичка, лети.
– Вот спасибо, – разжав объятия, я немного отстранилась. Улыбнувшись, я посмотрела на своего ребёнка и ласково произнесла. – Люблю тебя сильно и буду скучать. Если вдруг понадобится моя помощь, я мигом вернусь. Обещаю…
Наступил день отъезда.
Моя подруга, Нина, была крайне жизнерадостной и весёлой особой. С лёгкостью тренированного атлета она загрузила мои вещи в багажник и, громко простонав, приземлилась на водительское сиденье.
– Вроде для переезда у тебя немного вещей, но я выдохлась, – шмыгнув носом, произнесла она и повернула ключ в замке зажигания. – Как ты там без меня, Ларка, жить то будешь?
– Не знаю, Нинка. Самой боязно, – ответила я, силясь унять внутреннюю тревогу и страх. – Но мечту исполнить надо. Жизнь то одна.