Любовь среднего возраста: Долго и счастливо

Уильямс Уитни Грация

— Это был вопрос?

— А ты собираешься ответить на него?

Я потянул ее обратно на кровать и поцеловал в губы.

— Когда-нибудь я тебе расскажу.

Она попыталась встать, но я прижал ее к кровати и начал поцелуями прокладывать путь к ее шее.

— Подожди… нам нужно поговорить, — прошептала она.

— О чем? — Я продолжал целовать ее.

— На следующей неделе мне развязывают трубы. Я хочу попробовать завести еще одного ребенка — твоего ребенка.

— Прости,

что? — Я сел и прищурился, глядя на нее. — Что ты только что сказала?

Она расхохоталась.

— Хотела убедиться, что ты меня внимательно слушаешь. Это была шутка.

— Пожалуйста, не повторяй этого.

Она положила голову на подушку.

— Не хочу заниматься сексом снова, пока мы не поженимся. Я думала об этом на днях и…

Мой мозг не обработал ничего, кроме самой первой фразы.

Я видел, как шевелятся ее губы, уловил несколько слов, таких как «сокровенный», «особенный», «чистый», но эта первая фраза потрясла меня.

— А ты что скажешь? — следующее, что я услышал от нее.

— Что я скажу о чем?

— Насчет воздержания до свадьбы.

— Этого не будет.

— Почему нет?

— Потому что в этом нет никакого чертового смысла. Потому что я просил тебя стать моей женой не для того, чтобы не иметь возможности трахнуть тебя. Этого. Не. Будет.

Она вздохнула.

— Я хочу, чтобы наш первый раз в качестве супружеской пары был особенным.

— Он и будет особенным. — Я провел рукой по ее бедру. — Очень особенным.

— Я хочу, чтобы все было как в первый раз.

— Я трахнул тебя на кухне в наш первый раз. О чем ты говоришь, Клэр?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. — Она села и поцеловала меня. Потом заговорила очень медленно: — Не хочу заниматься сексом снова, пока мы не поженимся. Думаю, это пойдет нам на пользу — докажет наши серьезные намерения друг другу.

Я ничего не говорил. Потому что был шокирован.

После той удивительной ночи, которую мы провели, не мог поверить, что она говорит мне эти слова, просит меня сделать что-то подобное.

Я покачал головой.

— Я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— И то и другое.

— Джонатан…

Я притянул ее в свои объятия, достаточно близко, чтобы наши губы соприкоснулись, не отрывая взгляда от ее глаз.

— У меня зависимость от тебя, Клэр, — прошептал я ей в губы. — Чертова зависимость. Не проходит и секунды, чтобы я не думал о тебе. Не. Единой. Секунды. Заключая сделки, я задаюсь вопросом, как проходит твой день в магазине, гадаю, смеялась ли ты или хотя бы улыбнулась над запиской, которую я прикрепил к цветам. Ты даже не представляешь, как мне тяжело оставаться в офисе, когда ты пишешь о том, что идешь на обеденный перерыв, и как мне приходится сдерживаться, когда ты не приходишь домой к шести и проводишь очередное позднее совещание.

Она резко вдохнула,

и я провел пальцами по ее волосам, шепча ей на ухо:

— Каждый раз, когда мы расходимся в разные стороны, у меня ломка, потому что мне невыносимо проводить вдали от тебя даже секунду. Так что, если я буду абсолютно честен в том, о чем ты меня просишь — я не могу.

В воздухе повисло тяжелое молчание и прежде, чем она открыла рот, чтобы нарушить его, я точно знал, что она собирается сказать.

— Я была бы счастлива, если бы ты сделал это для меня — если бы ты хотя бы попытался. Идея не выходит у меня из головы уже некоторое время, и я действительно хочу, чтобы мы это сделали.

— Клэр… — Я покачал головой и вздохнул, желая найти мудака, который забил ей голову этой чепухой. — Если я пойду на это, если полностью соглашусь на эту абсолютно нелепую идею, хочу, чтобы ты знала, я не сдамся, пока мы не поженимся.

— Ну, учитывая…

— Сколько бы ты ни умоляла, — а ты будешь умолять, потому что я знаю тебя лучше, чем ты сама, — я не буду заниматься с тобой сексом, пока мы не скажем: «Согласен».

— Огромное тебе спасибо. — Она улыбнулась и поцеловала меня, а я с трудом удержался, чтобы не притянуть ее к себе.

— Поскольку нам предстоит довольно скучный день. — Взял с ночного столика серебряную коробочку и протянул ей. — Вчера у тебя не было возможности открыть свой подарок на годовщину.

— Ты остальные тоже не получил. — Она указала на странную белую повязку на левой ноге. — Сорви это.

Подняв бровь, я медленно снял два слоя марли и пластырь. Под ним ничего не было, ничего, но… я остановился.

— Мне удалили татуировку с датой свободы. Я уже несколько месяцев по кусочку убирала ее, — прошептала она. — Не хочу, чтобы мое прошлое стало частью нашего будущего.

Посмотрев на ее босую ногу, провел пальцами по тому месту, где раньше виднелась дата ее развода. Потом молча посмотрел ей в глаза, надеясь, что она просто поймет, как много это для меня значит.

Я притянул ее ближе.

— Открой коробку.

Улыбнувшись, она осторожно потянула за серебряную ленту, намеренно оттягивая время. Затем, сняв крышку, прочитала вслух написанную от руки записку: «Я полюбил тебя с первого взгляда, полюбил с первой встречи и буду любить тебя всю оставшуюся жизнь. Джонатан.»

Она провела пальцем по этим словам несколько раз и ахнула, вытаскивая сверкающее серебряное ожерелье из коробки.

Я долго и упорно раздумывал над тем, что подарить ей на нашу первую годовщину с тех пор, как мы так далеко продвинулись: она больше не переживала о нашей разнице в возрасте и свыклась с тем фактом, что другие люди знают, она моя. На самом деле, такой счастливой я ее еще не видел, и она говорила о нашем «навсегда» даже больше меня.

— Сколько ты заплатил за это? — прошептала она.