Любовь в эпоху инопланетян (сборник)
Шрифт:
Все громко смеялись и снова норовя сбить друг друга с ног, кидались в мои пламенные объятия… Жизнь была прекрасна, но это не значит, что мне абсолютно везёт, всё таки даже в спокойной и сладостной жизни есть свои потемки и неудачи…
Так я не мог понять, кто мне больше дороже жена или Цыпа, о рыжих раскрасавицах Мухотренькина я не думал, вернее думал, но как о красивых цветах, к которым можно прикоснуться, надышаться их нежным ароматом и снова навсегда забыть и никогда уже не вспоминать…
Вот
Но рыжие раскрасавицы так ловко ласкали меня, да и жена с Цыпой тоже не отставали от них, в конце концов я наслаждаясь этим миром, все же нашел время убежать в свои мечты, куда я уже никого не впускал, зато дирижировал вместе с мумией Тутанхамона Лондонским симфоническим оркестром…
Ох уж эти рыжие!!! Они меня нашли даже в собственных мечтах…
Их сладострастный нежный взмах размалывал в пыльцу мой бедный прах… И я летел над землей с ветром, вслед за взбудораженным собственной персоной профессором Цикенбаумом…
Цикенбаум стремился к совершенству с помощью юных студенток, которые настолько безудержно, страстно и смело отдавались ему на берегу Оки в лесу, что он…
Хорошо, что я умею вовремя останавливать свои мысли и медитировать в ночном небе, т. е. объяснять звездам несовершенство нашего разума, а с ним и нашего жизненного устройства…
Звезды учили меня говорить шепотом, чтобы потом сразу выдать мне все свои тайны… Всё сразу, все надежды и все нескромные мысли, которыми я смогу еще воспользоватьсмя в своей будущей жизни…
А мое чувство, как очень дорогое вино, хорошо пилось по глоточкам, превращая всю мою ЛЮБОВЬ в абстрактное проникновение в Вечность…
Цикенбаум это состояние называет трансмиссией духовного оргазма, но кажется, что он просто издевается, и потом ему проще пить водку, усиливая чувство постоянно возникающего на фоне голых студенток не оргазма, а бреда ревности к собственному «Я»…
И еще Цикенбаум научился из одного своего тела создавать множество одинаково чувственных тел… Одно свое тело профессор, не удержавшись, подарил рыжей красавице Мухотренькина, другое смеющейся студентке, слегка пошевелив её извилины цитатами из Гомера, третье тело он пытался отдать моей Цыпе, но Цыпа слегка потрепав его тело отбросила от себя как ненужную вещь…
А Мухотренькин, ещё больше раззадорив своих рыжих раскрасавиц и махнув мне рукой, исчез за дверью…
Я же, вконец осмелев, и слегка откинув мечты, забрался с женой и Цыпой на небо…
На небе они обе, уютно свернувшись в калачик, тёплыми и нежными телами согревали мое сердце, уже заждавшееся от них ласки и нежности…
Аромат волшебного желания вмиг распространился по небу, сладостно проникнув мне под сердце и выйдя через голову к звездам, дотронулся до Бога… И сразу же все в страхе замолчали…
А Бог не в силах больше сдерживаться, заплакал, жалея наш мир и всех нас, кого он создал…
И было светло и хорошо, хотя бы оттого, что мы здесь жили и любили друг друга, прощая за все перед последним расставанием навеки…
И люди в небо уходили точно реки…
В последний миг Цыпа решительно потянулось навстречу мне и внезапно родившемуся в ее лоне соблазну, и в последний миг слегка помолчав и застыв, словно продлевая ощущение Вечности, яобнял жену и прижал к себе Цыпу и заплакал…
И теперь плакали все, и это были слезы очищения…
Плакал Мухотренькин с девами и Цикенбаум на берегу Оки с печальными студентками…
Ибо все ощущали Вечность и печаль исходящую от нее, и поэтому прощали друг друга и плакали от ощущения невозможности преодолеть последний земной барьер для встречи с Неизвестностью… Аминь!…
Одно маленькое чудо…
Мухотренькин бродил за мной по берегу Оки тенью… Хуже всего, что за ним тянулась бесконечная толпа сладострастных дев…
– Ну, давай, поскачем по буграм и порезвимся?! – шептал он…
– А знаешь, как они прекрасно ласкают в траве?!
– Кто, насекомые, что ли?! – вздохнул я…
– Да, нет же, девы! – засмеялся Мухотренькин…
– А если я не хочу или боюсь?!
– Глупый, знаешь, как хорошо будет! – и он опять засмеялся…
И я нерешительно кивнул головой… И мы тут же поскакали по буграм…
А страстные девы как охотницы со звонкими криками окружали нас и падали с нами в траву… И мы необычайно красиво таяли в их нежных глубинах…
А над нами простиралось звездное небо, а внизу простиралась широкая Ока…
И ничего совершенно не было, кроме Любви и Природы…
– А знаешь, как хорошо, будет, когда они нарожают нам детей?! – опять страстно зашептал Мухотренькин и засмеялся…
И его смех как эхо заскакал по волнам, отсвечивающих звездным и лунным сиянием… И запах чабреца, душицы и многотравья окутывал нас великолепным ощущением счастья…
И я ничему этому не верил, но все равно было хорошо, тихо и спокойно…
Лишь только девы иногда всхлипывали от счастья, прижимаясь к нам своими растрескавшимися от поцелуев губами, и гулкий стук их юного сердца невероятно возвышенной симфонией устремлялся в небеса…
Вот так я впервые за все время ощутил одно маленькое чудо…
Чудо прекрасной безвозмездной и чистой Любви, которое неизвестно откуда нахлынуло на меня с Мухотренькиным и вместе с его волшебными девами и унесло в ночную небесную заводь над Окой…