Любовь в эпоху инопланетян (сборник)
Шрифт:
Я не был ангелом
Я не был ангелом, я все время с блаженством душил в кустах девчонок, а они в ответ восторженно вскрикивали и подобострастно извивались…
Моих родителей все время вызывали в школу…
Наша завуч уже в третий раз вынашивала нашего, то есть моего личного ребенка…
Директор школы боялась одна остаться со мной наедине в своем кабинете, потому что уже родила мне двойню…
В общем, я был парень хоть куда, ну, а поэтому и опасен для всех дев…
Может,
Надо сказать, что в Америке я сразу же без промедления обрюхатил половину их Калифорнийской школы, за что меня тамошний директор, тоже быстро обрюхаченная мной наградила меня самым почетным титулом «Главный созидатель и творитель американского народа»…
После чего американские спецслужбы забрали меня на опыты…
С тех пор я стал жить весьма скучной и однообразной жизнью, осеменяя в день приблизительно около ста особей женского пола…
Откуда их ко мне привозят, я точно не знаю, и сколько здесь пробуду, тоже никак в толк не возьму…
И что за опыты со мной ставит и кто тоже никак не пойму…
Но еще один подопытный, к которому вместо женщин привозят какие-то сложные формулы, говорит мне, что мы находимся с ним на временном карантине, после чего нас отправят как самых одаренных людей в созвездие Альфы-Центавра на планету Лана, чтобы там мы с ним продолжили созидать наше человечество, причем, он в строго научном смысле, а я в самом прямом…
Данное известие так сильно удручило меня, что как-то ночью проделав дырку в полу, а потом и в потолке, я все же сбежал оттуда и выбрался на окраину штата Калифорния, и с тех завел привычку вести себя очень тихо и никаких американок понапрасну не лапаю, зато в большом количестве употребляю их виски, в связи с чем у меня выросло огромное волосатое брюхо, на котором я исполняю за деньги национальный гимн США путем ритмичного постукивания по нему ладонями обеих рук, а еще я все чаще летаю во сне, по-видимому, уже готовясь полететь в самую гущу этого загадочного созвездия Альфы-Центавры, на планету Лана…
Так что я почти уже готовый ко всяким неожиданностям космонавт, но мне почему-то в это никак верится, да мне и самому никто и ни за что не поверит, потому что я вообще не умею говорить по-американски, зато очень здорово изображаю своим лицом гнев мамонта в момент супружеской измены…
Правда, жены у меня тоже нет, но мой подопытный и сбежавший со мной чудик очень хорошо знает их язык, и говорит, что очень скоро у нас с ним на планете Лана будет сколько угодно жен, потому что там мужики уже все вымерли, а бабы до сих пор очень скучают по суровому человечьему обличью…
Стеклянный глаз
У меня не было цели, то есть она была, но я ее потерял…
Я пил с другом в каком-то грязном кабаке и рассуждал с ним о вечных материях, которые были просто недоступны нашему пониманию, но нам нравилось играть словами, игнорируя реальность…
Девушка за соседним столиком была безоблачно пьяна, как и ее нелепый ухажер… Мне было неудобно ухаживать за пьяной феей в присутствии друга и поэтому сделав вид, что разговор о Вечности закончен, я вышел из кабака и расстался с ним, чтобы тотчас вернуться за ней, за моей пьяной и милой хохотуньей…
В хмелю она громко смеялась по любому поводу…
Ей было важно доказать свое отсутствие в этой жизни хохотом…
И она умело веселилась, но при этом совершенно ничего не соображала…
И даже называла меня Вадиком, как, видно, звали ее уснувшего на тарелке с шашлыком ухажера…
Я вел ее темными улицами навстречу яркому и внезапному как гром и буря, слиянию наших юных тел…
А потом у реки под деревом она плакала и за что-то просила у меня прощения… У человека, который ее только что обрюхатил, тоже наворачивались слезы…
Мы одинаковы были несчастны в этом мире и никому не нужны…
Именно поэтому я овладевал ей всю ночь… Мне хотелось, чтобы в ней возникло миллиард мои крохотных частиц, которые бы быстро объединяясь с ее яйцеклеткой стали бы прекрасными человечиками…
И кажется, я добился своего… Она вдруг тревожно всхлипнула, ощущая в себе эту невидимую жизнь, ее мистическую и тайную взвесь, пробравшуюся в ее лоно от незнакомого ей мужчины…
Теперь она плакала так, словно ее разрывали на части, а я гладил ее по волосам и с печалью озирался на пустынные берега заросшей лесами реки…
Я вроде бы добился своего, но не был счастлив так как хотел…
Во мне что-то оборвалось… Это было чувство делающее меня рабом этой пьяной девушки… Я стоял перед ней на коленях и молил о прощении, но она была глуха к моим мольбам…
Она упивалась своим горем как одинокая фурия…
И все же свет бледного фонаря, достигавшего нас с другого берега реки, неожиданно заставлял черты ее милого лица преображаться в волшебную игру страсти… И я опять овладевал ей…
Я не давал ей опомниться… Она уже почти ничего не соображала, и перестала плакать… Она то выла, то смеялась, а я никак не мог понять, что же она хочет на самом деле… Мы были в полной прострации…
Утро едва окутав лучами солнца воды реки обрекало нас на отчаяние…
Мы были обнажены и растрепаны как дикие звери…
А дети на другом берегу реки смеялись и тыкали в нас пальцами…
Мы быстро оделись и ушли в чащу леса… И там она мне сказала, что я могу искупить свою вину, если женюсь на ней…
И я засмеялся как-то неестественно громко, почти как она, когда она была пьяна…
– Ты хочешь моей смерти, – с улыбкой поглядел я ей в глаза…
– Нет, жизни, – серьезно ответила она, пригвождая меня страстным взглядом… И я пошел за ней…