Любовь в условия не входит
Шрифт:
Ей ответил вездесущий и всезнающий Мартин.
– Глашенька-солнышко, потерпи чуток, – он широко растянул губы. Улыбка получилась многозначительной и чуть сальной. – Ща явится. Он там с официантами общается, заказ делает.
Вряд ли девушка дослушала до конца его объяснения, она взвилась ещё на первой фразе. Напружинилась, сощурилась и стала невероятно похожа на разозлившуюся кошку, в любой момент готовую прыгнуть и вцепиться когтями в лицо обидчика.
– Ещё раз так назовёшь… – прошипела она, испепеляя Мартина яростным взглядом. Но тот лишь невозмутимо приподнял брови,
Интересно, на что именно она столь бурно отреагировала? На слишком сладенькое обращение или, скорее всего, на форму имени. Полина бы тоже прибила любого, кто рискнул бы назвать её Глашенькой. А как это полностью? Неужели Глафира? Родители отожгли. Полина наклонила голову, чтобы скрыть ехидную улыбку, которая сама собой насмешливо искривила губы.
Но оказалось: нет, не Глафира. Аглая.
Если приписать всего одну букву впереди и переместить ударение, получится «наглая». Но наглой девушка не была, да и имя рождало совсем другую ассоциацию. Оно напоминало острый рыболовный крючок с бородкой: попадёшь на него и – не отцепишься. Возможно из-за угловатости букв, особенно твёрдой звонкой «г», которая невольно выделялась при произношении. А, возможно, потому что именно такой Аглая и была.
Стоило Ване появиться, как она устремилась к нему, расцветая улыбкой, приобняла одной рукой, чмокнула в щёку, прильнув на мгновенье всем телом. Якобы случайно.
Ага, мотнуло её от переизбытка эмоций.
А Таня говорила «Слишком разборчивый». Что-то не очень похоже. Или у него какая-то особая разборчивость.
Конечно, Аглая и уселась рядом с Ваней, постоянно обращалась к нему, наклонялась, переходила на интимный полушёпот, слышный только двоим, и частенько клала руку ему на бедро, тщательно создавая вид, что не осознаёт собственного жеста.
Смотреть на подобное было не противно, а, скорее, смешно. Ещё возникали лёгкое презрение и брезгливость, а Аглая по-прежнему напоминала кошку, которая трётся о хозяйские ноги, сладко сощурившись, намекающе-требовательно заглядывает в глаза: «Смотри, какая я милая и ласковая. Ну погладь меня. Ну погладь. Муррр».
Полина вовсе не специально за ней следила, просто чувствовала себя посторонней, в разговоры почти не лезла. А что тогда ещё оставалось делать? Только есть, пить и глазеть по сторонам, наблюдать за происходящим. Вот её взгляд и цеплялся за всякие детали, которые остальные, скорее всего, даже не замечали.
4
4
Рядом с Полиной сидел Мартин. Он почти не расставался с высокой стеклянной кружкой и болтал громче и больше всех, обращаясь ко всем сразу, но время от времени придвигался к соседке и о чём-нибудь спрашивал или рассказывал. Последний раз о таком:
– Похоже, забыл, как тебя зовут, – проговорил Мартин, приблизившись губами к Полининому уху. То ли боялся, что она не расслышит его слова сквозь общий гомон, то ли не хотел, чтобы остальные узнали о его неосведомлённости. – Напомни.
Пока Полина разворачивалась к нему, чтобы сообщить своё имя, поймала на себе любопытный взгляд. Тот скользнул, почти не задержавшись. Наверное, Ваня тоже пытался вспомнить, кто она такая. Но дело-то в том…
– И ты не забыл, – объяснила Полина Мартину. – Просто мы не знакомы. Я не с вашего курса. С первого.
– Я-ясно, – протянул Мартин, выпятил губу. – А то я уж подумал, что-то с памятью моей стало. Разве я смог бы забыть такую девушку?
– Какую? – в голос прокралась неприязнь, хотя Полина особо и не старалась её скрыть. Дурацкое слово «такую», произнесённое врастяжку с чересчур многозначительными интонациями – на неё настолько простенькие приёмчики не действуют. Но Мартину, похоже, особо и дела не было до того, оказались ли эффективными его сомнительные комплементы, он уже переключил внимание, опять громко разглагольствовал, обращаясь сразу ко всем. Точнее, возмущался.
– Ну вот почему тут не как в Японии? Обычные столы, стулья. И нафига тогда это японское меню? У них там столики низкие. И с одеялком. Как же их? Котацу? Сидишь за ними прямо на полу, на подушках.
– Гы, – хохотнул один из парней. – Март, у тебя для оценки удобства один критерий: чтоб можно было легко и быстро прилечь.
– Ну а чё? – невозмутимо выдал Мартин.
И никто не одёрнул его, не спросил: «А ты-то откуда знаешь?» Наверняка ведь тоже из фильмов, как Полина про клубы. Хотя, возможно, кто-то из присутствующих и реально побывал в Японии. Сейчас же многие катаются по заграницам. Вот Ваня – вполне вероятно. Или…
Полина повела глазами по кругу, но тут опять раздалось почти у самого уха:
– А ты почему не пьёшь? – Мартин опять наклонялся в её сторону, присматривался с наигранной подозрительностью.
– Я пиво не очень люблю, – оправдалась Полина.
Не совсем честно. На самом-то деле, она не то, что его не любила, а и не пила никогда. Повода не было. Да и желания. Родители точно не предложат, а с компаниями, для которых пить пиво – дело привычное, Полина не водилась. Время уходило на учёбу, и круг общения подбирался соответствующий.
– А что тогда? Вино? Водку?
– Нет, – торопливо выдохнула Полина. – Сок.
Мартин рассмеялся, будто над шуткой.
– Пей, не боись. Здесь вполне приличное. – Подмигнул заговорщицки и снова поинтересовался с пристрастием: – Суши тебе тоже не нравится?
– Почему? Нравится.
В доказательство Полина подхватила с блюда маленький рисовый рулетик в ярко-оранжевой посыпке с чём-то зеленоватым и розовым в середине. Пальцами. Потому что и остальные не заморачивались с палочками. Макнула в соус. А пока поднимала руку, Мартин цапнул за запястье, направил движение в нужную ему сторону – к собственному рту.
Мягкие губы едва ощутимо коснулись кончиков пальцев.
Полина не успела отреагировать, слишком растерялась, действовала послушно. И со стороны, скорее всего, случившееся выглядело вполне естественно, и можно было подумать, будто она сама вызвалась кормить Мартина с руки. А тот уже спокойненько потягивал пиво, лыбился невозмутимо, ещё больше подтверждая предположение, что между ним и Полиной подобное в порядке вещей – ничего особенного, они всегда так.
Лёгкий тычок в бок заставил Полину обернуться.