Любовь заказывали? (сборник)

Гольман Иосиф Абрамович

Наверное, они оба были правы. Это не помешало Глебу, не отвечая, аккуратно положить трубку на рычаги.

Тамаре он не звонил. Да и зачем? Что он жив, она знает, волноваться не будет. А что он не приходит – так это ее выбор.

И не придет.

Вернулись, пообедав, прилегли отдохнуть. Деликатный Антон ни на что не намекал, но Глеб и сам понимал, что так долго продолжаться не может.

– А ты как зарабатываешь? – спросил он у Безрукова.

– Тебе не

понравится, – просто ответил тот.

Мог бы и не спрашивать. Ни сбор бутылок, ни поиск спонсоров у забегаловки Железнова не привлекали.

Пролезла на секунду мысль о квартире на Остоженке. Процентов за десять ее стоимости можно было бы прикупить себе однушку в каком-нибудь Марьине или Ново-Косине. Но этот путь был неприемлем. Абсолютно неприемлем.

Несмотря на все Томкины заслуги, Глеб был реальным мужиком. За что, собственно, и был в свое время Томкой избран.

Да и не стала бы она жить с подкаблучником, несмотря на любовь во всем брать верх. Именно его настоящее мужицкое нутро позволило сделать этот брак столь, по сегодняшним временам, длительным.

«Но все же помощничка нашла», – ввернул-таки ядовитую мыслишку Железнов, снова испытав чувствительный укол ревности и обиды.

Нет, к Тамаре по поводу решения своих материальных проблем он точно не обратится. Хотя бы потому, что если он это сделает, то немедленно получит помощь. Скорее всего, Томка просто поделит все пополам. В этом случае Глеб снова будет в шоколаде, но потеряет столь драгоценную возможность считать ее дрянью, а себя – белым и пушистым.

А такая самооценка для настоящего мужика дорогого стоит…

И вдруг Глеба осенило: машина-то на аэропортовской стоянке – его! Во всех смыслах его! Лично скопил из многочисленных и весьма серьезных командировочных – зарплату, за исключением карманных, отдавал в дом. А командировочные – святое. Ведь можно тратить в день все полсотни баксов, а можно десять или даже пять. Не так уж это и трудно: чем дальше от Москвы, тем еда дешевле. Проститутки же валютные его никогда не интересовали. Не то чтобы его супружеская репутация была без пятнышка, но прямые инвестиции в любовь лишали его мотивации. Как представит себе девушку, пересчитывающую – перед актом любви и полного взаимопроникновения – денежные купюры, так уже и акта не надо.

Понятно, что на самом деле деньги и секс нерасторжимы: отдает же он свою зарплату жене. («Отдавал», – поправил себя Железнов.) Но – «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Слишком прямая связь между интимом и экономикой выхолащивала желания.

А если не на еду и не на теток, то на что тратить большие деньги в крошечных городах и поселках, затерянных среди бескрайних болот Западной Сибири? Да и времени не было на транжирство: подъем в семь, возвращение в десять, но уже – вечера.

Вот так и образовалось энное количество тысяч, обмененное впоследствии на новенький «Киа Спортейдж», законнорожденное дитя мощного корейского концерна и скромного российского сборочного предприятия.

Дитя получилось вполне пристойным. Маленький, проходимистый и в два раза дешевле иных простых джипов. Что же касается престижа, то Глеб всегда был к этому параметру равнодушен. Родившийся практически в лесу и видевший жизнь во всей ее простоте, он сумел сохранить собственные соображения о престиже, нередко коренным образом расходящиеся со столичными.

– Пойду попробую заработать, – сказал он Безрукову.

– Только в дурь не при, – обеспокоенно посоветовал тот, не вполне уверенный в душевном равновесии нового друга.

– Я похож на грабителя обменника? – впервые за последние дни улыбнулся Железнов.

– В том-то и дело, что не очень, – поддержал шутку Безруков. – А за чужое дело лучше не браться.

Денег у Антона Глеб просить постеснялся, поэтому в аэропорт поехал на электричке, «зайцем». Всю дорогу продрожал, ожидая контролеров. В принципе ничего не сделают, максимум – ссадят. Но пятнадцать лет комфорта отпускали медленно.

На стоянке проблем не было: он заплатил за пять суток, так что еще и на сдачу смог бы рассчитывать, если бы ему ее отдали.

Выехав на трассу, взглянул на стрелку топливомера. Бензина было на донышке. Значит, зарабатывать надо начинать немедленно.

А вот и граждане среднеазиатской национальности с двумя огромными клетчатыми баулами. Стоят на обочине, смотрят раскосыми очами на приближающийся «Спортейдж», но даже не голосуют: хоть и беспородный, а джип.

Железнов остановился сам:

– Куда едем, мужики?

– В Одинцово, – недоверчиво поглядывая на водителя, ответил один.

«Сколько это стоит?» – задумался Глеб. Так и не сумев оценить поездку, положился на авось.

– Садитесь. – Он вылез из машины и открыл заднюю дверь.

Азиаты с места не трогались.

– А сколько будет стоить? – спросил тот, что пошустрее.

– Не знаю, – честно ответил, улыбнувшись, Глеб. – В первый раз «бомблю». А то встану без бензина.

– Больше пятисот не дадим.

– Ладно, – согласился Глеб. Лиха беда начало.

Ехали молча. Азиаты откровенно побаивались странного, модно одетого «извозчика», а Железнов вдруг задумался над тем, что у них в баулах. Если, скажем, конопля, то это окажется не лучшая его сделка. Постов-то до Кольцевой будет море, да и на Кольце тоже стоят.

– А в баулах не героин часом? – поинтересовался он.

Парни мгновенно напряглись.

– Нет-нет, – быстро ответил шустрый. И полез в карман.

– Только без глупостей, – сказал Глеб. Он не ожидал нападения, так обычно не делается, просто на всякий случай предупредил, что наготове.