Любовь земная и небесная. Любовная и семейная лирика

То, что написать такую книгу, какую написал Сергей Дмитриев, – поэтическую книгу о любви – трудно, прозорливому читателю разъяснять не надо; хорошая книга в процессе напряженного литературного труда всего только з а п и с ы в а е т с я. Пишется же она – жизнью, поступком, нравственной поступью на тропе судьбы. У толкового человека тропа эта не та лишь, которая сама под ноги идёт. Хоть ты столбом на месте стой, а и это стояние претендует назваться судьбой, но ведь судьба судьбе рознь. У сильного талантливого человека тропа судьбы – дело рук его. Дело его любви.

Потому говорим: книга пишется не за столом. Жизнь живи, страдай, люби, гори, согревай – тогда лишь

Ещё меньше – плоскими маленькими островками – видятся в лирическом океане стихи о любви к детям и внукам. У нас всё есть: «Люблю Отчизну я, но странной любовью», «Я люблю тебя, жизнь», «Я раб твоей любви», «Я вас любил…», «Ты меня не любишь, не жалеешь», «Я не любви твоей прошу», «Любит, не любит / Я руки ломаю» – прости меня, читатель, за столь прямолинейный ход. Сверхкраткую подборку довольно узнаваемых цитат привожу лишь для того, чтобы предложить следующий эксперимент: попробовать по памяти смонтировать нечто подобное, но по теме, социологически говоря, о любви в браке и любви к детям. Это труднее, этого меньше, этого мало…

Драма нашей горькой и высокой истории заключается в том, что у нас о любви к Родине написано (и не из-под палки, не из конъюнктурных соблазнов) больше и лучше, чем о любви к детям. И «Поэма о сыне» Павла Антокольского – притом, что два горячих сердца бьются в ней: сына и отца, – это поэма о сыне Отечества, о сыне, призванном Отечеством для защиты.

На другом полюсе, – некрасовская поэма «Русские женщины», по прочтении которой ныне сердце охватывает ужас, а ведь это, по большому счёту, поэма о любви мужа и жены.

Таково свойство нашей гражданской лирики, властно охватывающей своими смыслами всю ойкумену бытия, даже и семейную её территорию, даже и любовную, даже и детскую. Пример этого – «Я люблю тебя, жизнь», где нашлось место строчкам: «Есть любовь у меня» и «Будут внуки, потом / Всё опять повторится сначала». Песня эта и стих этот – советские, что сказано никак не в укор. Этот пафос понятен, он не натужен, он этически противостоит не классическому реализму с его вниманием к страданию, горю, беде: он противостоит врагу поэзии – бесчувственности. Понимаемой не только как отсутствие чувств, но и – вот замечательный парадокс – как отсутствие чувственности. Ибо есть здесь код – целомудренный, но дающий безошибочный чувственный тон и смысл.

Из условно так называемой семейной лирики выделю, субъективно, конечно, бесконечно трогательное, нежное, грустное и, главное для меня, нетрадиционное «Моя любимая стирала» Евгения Винокурова.

И вот в книге Сергея Дмитриева:

Эти прекрасные строки – о внуке! О внуке, люди добрые. И это стихотворение я хочу поместить и закрепить в числе лучших стихов о семье, любви, детях, внуках, потомстве, ради которого живём и наличие которого снимает с души вопрос о смысле жизни.

В восторг приводят кристально ясные в благородной простоте своей классические строки из стихотворения Сергея Дмитриева «Стеша».

Эти стихи с их «бесшумной», не «фонящей», но притом совершенной техникой радуют душу, и непонятно, КАК они написаны, откуда такая совершенная благородная простота и д е т с к о с т ь мироощущения. Это невозможно сымитировать, придумать, сочинить – но стихотворение «Стеша» есть, и оно прекрасно, как прекрасна, мы это понимаем, сама внучка Стеша.

Не думаю, что кто-то из классиков русской поэзии отказался бы от этих строчек.

Применительно к этому стихотворению говорить о технике было бы нелепо: исповедальное признание в любви всей жизни возможно лишь в е д и н с т в е н н ы х словах. Сергею они открыты.

…Хочу выйти за рамки небольшой вступительной статьи. Сергея Дмитриева я знаю со второй половины восьмидесятых, уже четвертый десяток лет. Столько же и дружим, но, надо сказать определённо, в литературном деле этот фактор отдельного значения не имеет. В издательском котле мы варились вместе почти десять лет. Не седой, темноволосый, творчески бурный, кипящий идеями и не бросающий их на полдороге, Сергей, думаю, был тогда идеалом настоящего мужчины не только для издательской женской дружины, но и во всей литературно-научной Москве. Иногда думалось со стороны: какая женщина окажется с ним рядом, кто изберёт его, кого изберёт он, совпадут ли два выбора? Героиня процитированного стихотворения, «ослепительная» тогда и сейчас Наталия – муза поэта. Не стёртые, а прекрасные слова и чувства Господь подарил Наталии и Сергею на долгую жизнь, на счастье поднять своих детей, на восторг любить внуков.

Сергей – широкая русская душа, его любовная и семейная лирика первородна, как новгородская берестяная грамота, умудренна, как его исторические изыскания, изысканна, как его пейзажная фотоживопись, так я для себя определил его светописное творчество.

Эта книга есть история любви, рассказанная пылким любовником, любящим мужем, любящим мужчиной навсегда. А любящий навсегда мужчина – это в душе вечный трепетный юноша.