Любовь зла
Шрифт:
— Вас? За то, что не пожелали безропотно сесть за убийство? — возмутилась Маринка.
— Да хоть и так, крыша у него совсем съехала от горя. А Ольга своим участием усилила в Насте чувство вины. И он решил убить Ольгу, подстроив ее смерть так, чтобы все указывало на меня. О том, что меня уже отпустили, он к тому моменту тоже знал.
А он бы в результате стал героем, покаравшим убийцу. В порядке самообороны.
— Именно это он мне и расписывал, — подтвердила я, поправляя упавшую подушку.
— И имя его драгоценной
Тут Ромка наконец задал вопрос, который и меня очень интересовал и который мне никак не удавалось задать:
— Сергей Иванович, а откуда у вас все-таки пистолет? Тот, из которого вы в Алексея стреляли?
Кряжимский ухмыльнулся, будто дракон, выпускающий дым через ноздри, окутывая себя клубами и напуская таинственности.
— Несколько лет назад купил. Не выдержал, соблазнился на выгодное предложение.
— А как же у вас его при обыске не нашли?
— Хранился он не у меня, дома условия неподходящие. Глупо, да? Но вот, как видите, и это пошло на пользу. А в россказни Алексея про двоюродного брата и про то, что Настя боялась, я не поверил. На что он вообще рассчитывал? Это же очевидная ловушка.
— У него от горя мозги набекрень, сами сказали, — напомнила я.
— Точно. За оружием я заехал к другу сразу, как только меня выпустили. Было предчувствие: что-нибудь в этом роде и произойдет. А в том, что вам, Оля, будет угрожать опасность, я не сомневался.
Пока сидел, был спокоен. Просто чуял, что вашу смерть хотят записать на меня.
— А бывают еще несчастные случаи, — предложил свой вариант Ромка.
— Гм… Хорошо, что я об этом почему-то не подумал, — кашлянув, произнес Кряжимский. — Перед домом меня осенило еще раз, и я на всякий случай позвонил в милицию. И пришел как раз вовремя.
Я вздрогнула, отгоняя неприятные воспоминания.
— Ну, все хорошо, что хорошо кончается, — Маринка подняла свой бокал. — За победу!
— За нас!
— Слушай, но когда же ты все-таки догадалась, что это была Настя? — чуть позже вспомнила свой вопрос Маринка.
— По дороге к ней домой, от набережной. Это случилось как внезапное озарение. Ее слова «это я во всем виновата», испуганные глаза… К тому же я вспомнила, что, когда увидела ее, она сказала, что только что вернулась из деревни и никого еще не видела, а про убийство Степы она тем не менее уже знала. Я вдруг как-то по-другому взглянула на ее слова. До того момента я ее не воспринимала даже как вероятного кандидата в убийцы, зациклившись на Алексее. Может, на меня подействовали слова Фимы, что ревнивую истеричную женщину никогда нельзя сбрасывать со счета? Не знаю. А потом до меня с опозданием дошли слова Сергея Ивановича о том, что через некоторое время он вернулся и даже поднялся на второй этаж, а грымза-соседка утверждала, что она закрыла дверь практически прямо за ним.
— Вот ведь человек, — возмутился Ромка. — Из-за нее могли невиновного посадить! Ей-то чего врать было? Она в этой истории никак не замешана.
— Не замешана, — подтвердила я. — Но у нее есть пунктик — обязательность, пунктуальность, соблюдение своего доброго имени среди соседей. Она ведь сама сплетница — дай боже, и отлично понимает, что означает попасться кому-нибудь на язык.
А так как рядом еще живет такая же, как и она, подружка… Валерия Борисовна, так та готова была скорее удавиться, чем признаться, что дверь она в тот день закрыла на сорок минут позже по причине — о ужас! — пьяного вдрабадан мужа. А в таком признаться… И она беззастенчиво врала, не задумываясь о последствиях и обвинив Сергея Ивановича во всех грехах.
— Кошмарная женщина, — убежденно произнес Ромка. — Удивительно, что ее муж вообще домой возвращался.
— Да, ведь именно из ее слов главным образом мы и исходили.
— А знаете, — прервала наступившее молчание Маринка. — Мне его немножко жалко. В смысле не мужа, а Алексея. Ведь он на самом деле любил эту девушку. И на все готов был ради нее. Почему даже любовь может обернуться злом?
— Наверное, я тебя понимаю, — медленно произнесла я. — Хотя теперь, после того, как Алексей два раза пытался убить меня, — несколько меньше, но все же. Ведь у этих ребят могло бы все сложиться иначе…
— Алексей не был невинным агнцем, и на его совести много всего такого, чего не отмыть. Правда, может быть, ему зачтется то, что в его сердце жила такая любовь. Но не здесь, — Кряжимский поставил бокал на стол и, откровенно зевнув, решительно произнес:
— Все, я хочу спать.
Было уже далеко за полночь, когда я осталась у себя в гостиной одна. Несмотря на полную уверенность, что мгновенно засну, как только представится возможность прилечь, сон не шел. Я сидела, подтянув коленки к подбородку, в своем кресле с подаренным Фимой мягким котенком на руках; просмотренные вчерашние газеты валялись рядом на полу. Наши коллеги по профессии и соперники по роду деятельности не преминули основательно пройтись по поводу ареста Кряжимского и обвинения его в убийстве. Я просто предвкушала нашу ответную статью-опровержение с изложением проведенного журналистского расследования Было немного грустно из-за погибших Степы и Насти, но одновременно у меня будто целый горный хребет с сердца свалился, и я наконец могла дышать свободно. Или это моя спина начала проходить? Не знаю.
Какая разница…
В комнате мягко мерцал свет лампы с теплым абажуром, а за окном неожиданно хлынул дождь.
Мерное постукивание капель начало медленно убаюкивать и меня. Следующий день нес с собой новые заботы, но и новые надежды. К тому же у меня такие замечательные друзья и коллеги. Неужто мы с чем-то не сможем справиться?
Разбудившая меня утром Маринка сказала, что я улыбалась, когда спала.