Любовь. И более…
Шрифт:
Наконец, он справился со своей дверью.
– Неплохо у тебя! – оценила она интерьер квартиры, сняв пальто и проходя в комнату.
– Прости за холостяцкий беспорядок, – включая везде свет, извинился он, хотя в квартире было уютно и убрано. – Садись в кресло или на диван – где удобнее. Я сейчас что-нибудь приготовлю. Чай? Кофе?
– А можно я посмотрю твою кухню?
– Конечно. – Он пропустил её вперёд, коснувшись пальцами талии и ощутив волнующий запах её волос.
Оказавшись на просторной кухне, Ольга нашла себе место за столом в углу между стеной и шкафом. Алексей заметил: сев под такую защиту, девушка повела себя более уверенно.
За
– Вчера я написал стихотворение о тебе, – признался он, нарушая тишину.
– Прочитай.
– Я сейчас принесу – наизусть ещё не выучил. – Он поднялся и вышел в комнату.
Когда Алексей появился с толстой общей тетрадью в руках, Ольга поинтересовалась:
– Что там?
– Это – мой дневник, – немного смущаясь, произнёс Алексей. – Правда, я только недавно начал его вести.
– А ты разрешишь мне прочитать его? – попросила она.
Он протянул тетрадь в её руки.
– Дневник твой. Как и его хозяин.
Ольга улыбнулась таким словам, открыла тетрадь и стала читать вслух:
ОЛЯМой сон…– безумья пробужденье.Мой стонв безмолвье звёзд ночных.Горю, сжигаемый виденьем:Твой стан дрожит в руках моих.Я задыхаюсь от желанья,Терзая душу, плоть и кровь,И рушит своды МирозданьяМояБезумная Любовь!И ты…И я…Восторг слияньяВ переплетенье буйства тел,Покров никчёмных одеяний,Рукой гонимый, облетел…Упругих бёдер бархат кожи…Волшебный миг…И ты – моя!Из-под ресниц меня тревожитТвой взор – за гранью бытия…Но это – сон…Моя дорогатрудна по жизни и судьбе…И лишь мой стон дойдёт до Бога В словах молитвы о тебе.Одна слеза в ночи растает…Где ты?Где я…Безмолвье звёзд…Но кто-то Мудрый обещаетК тебе построить Звёздный Мост.Холодный месяц на престолеЖелает погрустить со мной,Но я ласкаю имя – Оля,И волос, пахнущий рекой…Перевернув ещё с десяток исписанных листов, она подняла глаза на Алексея. В их серо-голубой глубине мерцали звёзды, качались моря и двигались континенты.
– Красиво… И как точно… – Она прикрыла тетрадь рукой. – А почему в дневнике ты называешь меня Валькирией?
– Потому, что ты – Валькирия! Я так тебя чувствую – таинственная дева-полубог, подчиняющаяся лишь одному богу Одину и организующая для него битвы.
– А почему ты никогда не говорил мне, что пишешь стихи?
– Потому, что я ещё многого чего тебе не говорил… – произнёс он и поднялся из-за стола. – Оля, иди ко мне…
Она раздумывала мгновение. Затем быстро положила тетрадь на стол, не показывая глаз, слишком поспешно поднялась навстречу, неуверенно сделала первый шаг.
Он коснулся её плеча, обнял, хотел прижать к себе, но понял, что что-то изменилось, – Ольга отстранилась и резко отвернулась к окну, закрыв лицо руками. Он снова попытался обнять её, коснулся груди. Она оттолкнула его руки:
– Нет!.. Уйди…
– Что ты, девочка… – Взяв за плечи, он развернул её к себе. Он хотел видеть глаза.
– Не трогай меня! – Она отскочила к самому подоконнику и повернулась напряжённая, готовая дать отпор.
– Ладно… Всё… – Он сделал к ней только один шаг, стараясь унять своё волнение и говорить спокойно. – Я не буду прикасаться к тебе. Давай сядем…
Закончить фразы Алексей не успел. Её крик сорвался на визг:
– Не приближайся ко мне! – Ольга схватила стоящую на подоконнике белую плоскую тарелку и швырнула на пол под ноги Алексея. На керамическом полу тарелка разлетелась на десятки мелких кусочков.
– Отойди! – рычала она, берясь за следующую. Её глаза, в которых горела решимость, неотрывно следили за его взглядом.
– Всё, – побледнев, примирительно произнёс он, отступая и пятясь вглубь кухни, – видишь, я уже сел за с-стол. Иди, с-сядь рядом.
– Не дождёшься! – Она метнула другую тарелку. Больше посуды на подоконнике не осталось. Её бегающий взгляд, скользя по всей кухне, искал за что зацепиться.
– От-ткрой шкаф с-справа, – посоветовал он, чуть заикаясь от волнения, – т-там ещё с-стоят т-тарелки и чашки. Т-только вазу не бери.
Ольга замерла. Закрыв глаза, она задержала тяжёлый вздох, постояла секунд десять без движения с закрытыми глазами, потом, выдохнув, произнесла спокойно:
– Прости. Я сейчас всё уберу.
– Ну, что т-ты! – Алексей широким жестом развёл руки. – Мне нравится убирать за гостями с-самому, когда они к-колотят мою посуду!
– Я тебя предупреждала!.. – устало бросила она. – Я ещё не готова. Всё равно – прости. Где у тебя веник и совок?
– А почему ты иногда заикаешься? – спросила она, когда они вместе мыли пол на кухне.
– Это у меня с чеченской, – ответил он, отжимая швабру. – Когда очень волнуюсь – бывает проскакивает.
– И кем ты был на чеченской? – Она с интересом смотрела на него.
– Снайпером.
– Ты?! Снайпером? – Ольга не смогла скрыть своего удивления.
– Не веришь?
– Нет!
– Снайпером в роте разведки ВДВ.
– ВДВ – это воздушно-десантные войска?
– Правильно.
– Ты и с парашютом прыгал? – Её удивлению не было предела.
– Двадцать восемь прыжков.
– Ну да!
– Не веришь? Сейчас, только пол домоем, я тебе фотографии покажу, ордена и медали.
– Всё равно у нас сегодня уже ничего не получится, – предупредила она.
– Ты о чём? Глупая… – тихо рассмеялся он, поняв, на что намекает Ольга. – Лучше, расскажи, как так долго обходишься без мужчины?
– Ты хочешь это знать? – Босая девушка, с закатанными по локоть рукавами блузки, опустилась на стул. Её глаза сверлили его насквозь.
– Хочу.
– Зачем?
– Чтобы лучше понимать тебя.