Шрифт:
Людмила Петрушевская
ЛЮБОВЬ
Пьеса в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
СВЕТА.
ТОЛЯ.
ЕВГЕНИЯ ИВАНОВНА - мать Светы.
Комната, тесно обставленная мебелью; во всяком случае, повернуться буквально негде, и все действие идет вокруг большого стола.
Входят Света и Толя. Света в простом белом платье, с небольшим букетом цветов. Толя в черном костюме. Некоторое время они молчат. Света снимает туфли и стоит в чулках, потом она садится на стул. Когда-то она надевает домашние тапочки (на
Толя. А где мама твоя?
Света. Она пошла в гости.
Толя. Ну что же...
Света. Поехала, вернее. К родным, в Подольск.
Толя. Давно?
Света. Сразу... после нашей записи.
Толя. Насколько я представляю, туда - часа полтора в одну сторону.
Света. Меньше. Час пятнадцать с метро.
Толя. Устанет. Обратно ехать ей будет поздно. Все-таки Подольск, шпана.
Света. Она не любит нигде ночевать.
Толя. Ну что же...
Пауза, во время которой Толя немного ближе подходит к Свете.
Света. Ты... есть будешь?
Толя. Меня хорошо отравили в этом ресторане.
Света. Мне понравилось.
Толя. Меня отравили.
Света. Нет, мне понравилось
Толя. С непривычки.
Света. Нет, мне просто понравилось, как там кормят.
Толя. Цыпленок табака?
Света. Почему цыпленок? Я ела бефстроганов.
Толя. Ты завтра на себе почувствуешь, что значит бефстроганов. Они на каком масле это готовят, знаешь?
Толя подходит к Свете, и вот тут она может отойти на другую сторону стола искать домашние тапочки под скатертью.
Света. Мне понравилось.
Толя. Цыпленок табака был хорош только для зубного врача.
Света. Я ела бефстроганов.
Толя. А цыпленок годился лишь только для зубного врача.
Света. В смысле?
Толя. После него срочно надо чинить зубы.
Света. У тебя плохие разве зубы?
Толя. У меня отличные, ни разу не болели.
Света. Тогда что тебя волнует?
Толя. То, что, кроме костей, нечего было есть.
Света. Поменял бы, попросил официантку.
Толя. Не люблю подымать хай в ресторанах.
Света. Ты все равно поругался ведь с официанткой вначале.
Толя. Но это не от большой любви. Посадила за стол с крошками, объедками.
Света. Кто сажал? Ты сам скорей сел.
Толя. Кругом столько пустых столов, а они говорят - подождите.
Света. Подождали бы.
Толя. У тебя ведь нога стертая.
Фраза производит какое-то действие, которое вполне можно назвать как бы звуком лопнувшей струны.
Света. Я из-за этих туфель прокляла все на свете. Бегала, бегала за ними почти весь этот месяц, в результате взяла на полномера меньше и только позавчера.
Толя. Это когда я тебе звонил?
Света. В этот день.
Толя. Трудно было достать?
Света. Да белых нигде не было. Лето.
Толя. Заранее надо было.
Света. Да так как-то.
Толя. В конце концов, написала бы мне. Адрес я тебе свой оставлял.
Света. Я тебе тоже адрес оставляла.
Толя. Я все бегал, с продажей дома.
Света. Я работала.
Толя. Там у нас, в моем бывшем городе, можно неожиданно что-то достать. На толкучке по субботам с рук продают.
Света. Я не люблю с рук, от покойника может быть.
Толя все еще стоит.
Толя. Вообще-то надо умываться после этого посещения ресторана. Где-то тут был мой чемодан, там полотенце.
Света. Да возьми там в ванной наши, красные висят.
Толя. Во-первых, если уж на то пошло, негигиенично общее полотенце.
Света. Я тебе другое наше дам, тоже красное.
Толя. Как различать будем?
Света. Я тебе зайчика вышью.
Толя. Зачем? На самом деле у меня тут целое приданое. Простыни есть, пододеяльники даже.
Света. На своих собираешься спать?
Толя. Жизнь подскажет.
Света. Я с мамой лягу, а ты постелишь себе. Тогда твое приданое не пропадет.
Толя. Не пропадет мой скорбный труд. Я стирал и гладил все свободное время. Покупал, стирал и гладил.
Света. Сам?
Толя. Я один, как ты знаешь. В моем родном городке тоже был один, хотя мама в свое время не согласилась меня женить на одной местной девочке. Сказала, что у нее родители до третьего колена ей известны и все воры. Так что я все стираю себе и глажу до сего времени сам.
Света. Вас там в нахимовском приучили вальс танцевать и стирать.
Толя. Ты со мной зря не пошла на вальс.
Света. У меня нога стертая, ты бы мог пригласить Кузнецову.
Толя. У нее свой муж для этого есть - и сидел.
Света. Он бы не обиделся, если бы ты Кузнецову пригласил.
Толя. Да, он бы не обиделся.
Света. Главное, два дела тебя приучили в нахимовском: танцевать и простыни стирать. Одно другое дополняет, идеал настоящего мужчины.
Толя. Почему же? Мы в нахимовском были на всем готовом, простыни стирать не приходилось. Это вообще дело не такое. Не умею. Даже когда я на буровой работа в степях Казахстана, и то у нас повариха стирала. И в Свердловске я ведь на квартире у хозяйки жил, по договоренности, опять-таки с ее простынями.
Света. Ты это все рассказывал.
Толя. Я про простыни впервые. Первый раз в жизни простыни стирал, когда к тебе собирался. Купил, выстирал в порошке и прогладил. На купленных сразу ведь спать не будешь - через сколько рук прошли: швеи-мотористки, не говоря уж о ткачах, потом ОТК, потом складе, дальше продавцы, покупатели.
Света. Молодец. Гигиену соблюдаешь.
Толя. Да, я аккуратный парень, брезгливый.
Света. Брезгуешь нашими-то полотенцами?
Толя. Я? Нет. Зачем.