Любовная лихорадка и золото скифов
Шрифт:
Пообщаться родственникам в первый вечер не удалось. Наехали местные корреспонденты, и опять пришлось отвечать на вопросы.
В утренних Штутгартских газетах Курта представили бесстрашным Рембо, победившим русскую мафию, спасшим дядю от русского фанатика, не желавшего забыть Вторую Мировую. Эрвина называли борцом за культурное наследство Германии. Газеты, каждая на свой лад, защищали солдата — патриота. Объясняли, что ценности, которые он собирался откопать и привезти на Родину, найдены еще до войны немецкими археологами с разрешения советского правительства и принадлежат мировой цивилизации.
***
На следующий день Григорий Федорович взялся за работу с рассвета. Разметил границу предполагаемых поисков и начал копать. Расширять уже выкопанную яму было намного легче, и работа спорилась. Без Любы поднял из ямы несколько ведер земли и позвал ее на помощь. Яма получалась длинной и походила на солдатский окоп.
— Пошли, покушаешь, загнешься с такой работы, — позвала Люба.
— Вытяни еще пару ведер.
К обеду Григорий вытащил из-под земли старый немецкий ботинок, три ржавых консервных банки, тряпку и понял, следует и дальше копать в эту сторону. С самого начала неправильно определил направление. Выгребная яма, очевидно, была на девяносто градусов повернута к традиционному расположению туалета. Григорий снова принялся пытать мать. Про яму она ничего не знала, а как стоял Полюткинский туалет, божилась, помнит. Он не стал больше прислушиваться к ее мнению и продолжил копать дальше в сторону, где продолжал попадаться мелкий мусор. Прокопал недлинный подземный тоннель и едва не оказался погребенным заживо. Тоннель обрушился. Перепуганный, едва нашел силы подняться по вертикально стоящей стремянке наружу. Успокоившись, даже рассмеялся своему испугу. Несмотря на предстоящий огромный объем работ, настроение улучшилось. Он ухватил краешек клада. Теперь все в его руках. Люба не разделяла оптимизма. Если это остатки той самой выгребной ямы, где то, что оставляет после себя человечество?
— Все перегнило, превратилось в землю, пыль.
***
Отъезд из Феодосии намечали на пять утра, чтобы к девяти — десяти вечера прибыть в Обнинск. Длинные напутствия, слезы Евдокии Андреевны затянули прощание.
— Чего разревелась? В Австралию уезжаю? Два часа самолетом и мы вместе, — успокаивала плачущую мать Елена.
— Я в добрые старые времена не летала.
— Самое большее месяц, и мы ждем в Питере на свадьбе, — прибавил Игорь. — Все будет хорошо. Вы только держитесь, не переживайте за дочь. Никому не позволю ее обидеть.
— Работу не бросай, чтобы чувствовала себя нужной.
Последние объятия и поцелуи, снова слезы, теперь и у дочери. Вначале седьмого, наконец, тронулись в путь. Первую остановку сделали на материке у Мелитополя. Посидели в придорожном кафе, позавтракали, передохнули. На заправке в Запорожье купили любимый Еленой напиток "Швепс" и до Харькова больше не останавливались. Перед Белгородом на таможне, Лена всплакнула, предавши размышлениям. "Еду, в другую страну. Родилась в ней, но теперь паспорт другого государства. В Москве, Питере, куда изредка приезжала с туристскими группами, чувствовала себя как дома, не задумывалась, где я". Теперь одолевали сомнения. С мамой жить в разных странах.
Игорь заметил на лице любимой грусть, спросил, что случилось.
— Думаю.
— Какая еще другая страна? Поверь, при нашей жизни все возвратится на круги свои. Сама говорила маме: два часа лету и родное море, любимая Феодосия.
В три часа дня минули первый российский город Белгород и в начале одиннадцатого остановились у дома Ирины на Жолио Кюри в Обнинске. С дороги Игорь позвонил сестре и попросил пригласить Юлю с Петром.
Виноград Вадима Сергеевича сохранился хорошо, приезжим было чем удивить хозяев. Подали на стол и вино. Аркадий — муж сестры произнес тост в честь Игоря и Елены. Юля оказалась совсем девочкой и сразу подружилась с Леной. Ира на десять лет старше Игоря, выглядела моложе своих лет. После семейных разговоров, расспросов о планах, Ира напомнила, что ее молодым еще идти пешком в микрорайон. Спросила Игоря, почему так настаивал, чтобы Юля с мужем пришли на встречу. А он едва не забыл, зачем сделали крюк по дороге в Питер.
В пути, размышляя над поручением Григория Федоровича, Игорь ругал себя за то, что дал слово никого не посвящать. В итоге решил передать просьбу и отговорить от авантюрной затеи. Рассказал о немецких искателях приключений, Лена прибавила свои комментарии. В завершение всех подробностей он удивил и Елену, сообщив, что археологические находки немцев закопаны во дворе их семейного дома. Передал Петру просьбу отца. Не знал о записке Григория Федоровича, отменяющую задание. Её унесло ветром, или кто-то из любопытных взял и не вернул.
Лена не сдержалась и при всех набросилась на Игоря.
— И никому не сказал?! Как мог не поделиться со мной? Не ожидала!
— Что бы изменилось?
— Вспомнила! У базара встречали твоего родственника, и он всё расспрашивал, что говорили немцы на допросе. Теперь понимаю, вы заодно.
— Пусть получит процент от стоимости клада. Поправит материальное положение.
— Ваша семья в Крыму очень нуждается? — спросила Ира тестя.
Петр повел плечами.
— Живут как все. Не нищенствуют. Конечно, лишнее не помешает. Отец подарил мне машину, сам остался без колес.
— Боюсь, раньше, чем он доберется до захоронения, его опередят преступники. Вряд ли они успокоились неудачей немцев. Уверена, продолжают наблюдение. Ваш папа, Петр, рискует жизнью. Своей и мамы. Судьба оставленного немцами под контролем службы безопасности, министерства культуры. Безумие лезть в это историю, — горячей тирадой разразилась Елена.
— Никакого вознаграждения отец ваш не получит, — заговорил, долго молчавший муж Ирины. — Папа должен был заявить властям.
— Если сам откопает и даже принесет в музей, и тогда возникнут проблемы, — поддержала мужа Ирина.
— Заявить, чтобы немецкое захоронение искали на его участке, — потерять часть сада и огорода. Пригонят технику, людей. Видели бы, во что превратили участок его соседей! Ни огорода, ни сада. Всё разворотили, — заметил Игорь.
— Поехать не смогу, в институте не отпустят. А индикатор золота попробую достать. С кем-нибудь перешлю, — сообщил Петр. Он поддержал идею отца откопать самим.
Аркадий и Ирина, как и Елена были против этой авантюры. К единому мнению семейный совет не пришел.