Любовная магия
Шрифт:
И тишина.
Я уже ногти сгрызла. Ну, сколько можно? Я сейчас просто встану и уйду. Хоть в окно выскочу! Тут не так уж высоко, особенно если каблуки снять.
– Мистер Хармсворт в кабинете мистера Пинкмана! – порадовала нас Илка. – Не знаю, что они там делают, дверь открыта, но я не разобрала. Похоже, выпивают.
Черт!
Я подхватила сумочку и решительно вскочила с места.
– Миссис Фуллон! Мне очень нужно уйти! У меня тетя должна приехать… поездом… из Ойта, уже приехала, наверно, и сидит под дверью! Я тихонько проскользну и все. Зачем мистеру Хармсворту знакомиться со мной?
Фурия слегка зависла, наверно, представила мою тетушку. Это дало мне пару минут форы. Я уже почти проскользнула мимо нее, рванулась к двери.
Но двери распахнулась, и я, не успев затормозить, влетела в чье-то плечо.
Он посторонился, пропуская меня. Такой здоровенный…
– Ой, простите! – отступать было уже поздно, я выскочила на лестницу.
Это же он, да?
Ладно, хрен с ним, не возвращаться же? Это было бы совсем неловко. И я действительно опаздываю. Быстро-быстро побежала вниз.
2. Эдвард Хармсворт
Она толкнула в плечо, шарахнулась в сторону.
– Ой, простите! – фальшивое сожаление на лице и неподдельный испуг.
Правда, испуг мимолетный, ее больше интересуют свои дела. И бегом вниз по лестнице. На мгновение показалось – я уже видел ее. Но, может, и нет, все эти офисные девочки на одно лицо, алая помада, жесткие колечки кудрей. Кукла.
– М-мистер Хармсворт! – а вот паника на лице ответственного секретаря Беатрис Фуллон только набирает обороты, отчего она все больше становится похожа на стервятника.
Голова раскалывается.
Пока Пинкман со своей отдышкой успевает подняться, я стою, жду. Наблюдаю, как народ начинает судорожно метаться по офису. Одни пытаются быстро вернуть на свое место и изобразить усердную работу, другие, поняв, что не добежать – застывают на месте. Натянутые улыбки на лицах и остекленевшие от испуга глаза, словно их тут за групповухой застукали.
Душно, окна закрыты, а кондиционеры работают слабо.
Я молчу, и они молчат тоже. Подчиненные не должны начинать разговор первыми? Улыбка на лице Беатрис все больше становится похожа на оскал, мне кажется, ее сейчас удар от напряжения хватит.
– А вот и наша дружная команда! – громко объявляет Пинкман, добравшись, наконец, до последней ступеньки. – Горят на работе! Вы только посмотрите, какие молодцы!
Тараканы. Когда включаешь свет, открываешь дверь – тараканы вот точно так же разбегаются в стороны.
Но я здесь тоже задерживаться не собираюсь. Хочется на воздух.
Давайте уж поскорее закончим формальности.
Пинкман судорожно вытирает вспотевшую лысину.
– Ну… вот! С миссис Фуллон, вы уже знакомы! – наигранно-бодро говорит он, очень стараясь. – А это Ласло Ховач из криминального отдела. У нас тихий городок, но, случись что, Ховач всегда на передовой! В него даже стреляли однажды!
Ховач с энтузиазмом протягивает руку, ничуть не смущаясь.
Фуллон пытается шикнуть на него, чтобы свои лапы убрал.
– О, вы даже не представляете, – широко улыбается Ховач, на шиканье ему плевать, – что чувствуешь, когда в ногу прилетает девятимиллиметровый! Хотите, покажу?
Мечтаю.
– Отлично представляю, – говорю я и делаю шаг в сторону, давая понять, что обойдусь как-нибудь.
Ховач сначала громко смеется, словно шутке, потом затыкается, очевидно, оценив. Впрочем, отчасти он прав, у автомата калибр чуть меньше.
Пинкман нервно кашляет в кулак. Бегает глазами, кого бы представить дальше, чтобы сгладить.
– А вот это, – говорит он, – наша прекрасная Анджи Кравец, отдел светской жизни!
Анджи ослепительно улыбается. Красивая. Легкомысленное платье в горошек с глубоким вырезом.
– У вас тоже есть боевые раны, мисс Кравец?
– Только в сердце! – ее глаза азартно вспыхивают. – Показать?
– Мы это обсудим, – говорю я. Все может быть.
Пора завязывать с представлениями. Я должен был заехать, но торчать здесь полдня не обязан.
Они мелькают передо мной со своими неуклюжими шутками и натянутыми улыбками. И все как один поглядывают на дверь, желая сбежать домой побыстрее. У них газета выходит два раза в неделю, срочных новостей не предусмотрено. Из ежедневных газет – только федеральные.
Персональное маленькое чистилище, где я должен заслужить отпущение грехов и благосклонность отца своего.
Хуже всего, что мне плевать. И на грехи и на благосклонность, но свободной жизни не вернуть.
В голове глухо стучит колокол. Настолько, что надраться с Пинкманом не кажется уже плохой идеей.
Душно. И отвратительно скучно все это.
Я делаю шаг вперед, вижу мгновенную панику на лицах людей, оказавшихся на пути. Кто-то сразу пятится, кто-то, неверно истолковав, пытается протянуть руку. Но я, всего лишь, хочу пройти к окну. Открыть настежь, подышать воздухом.
Дергаю, но не открывается, рамы старые, где-то заклинило.
Сильнее. И что-то с хрустом отваливается. Маленькая задвижка, я выдрал с корнем, не заметил. Ну и черт… починят за мой счет.
Немного свежего ветра в лицо.
Становится немного легче.
Там, в конце улицы, на автобусной остановке одинокая фигурка… Девочка, которая толкнула на лестнице.
3. Анджи Кравец
Мерзкий тип.
Ослепительный красавец и такой же ослепительный сноб, смотрящий на всех свысока.
Дежурные улыбки, дежурные комплименты, настолько формальные, что сводит зубы. Если ему настолько неинтересно, зачем он приехал сюда? Папочка прижал?
А ведь я проснулась в пять утра, чтобы сделать прическу и подобрать платье. Мог бы и пораньше приехать… Ладно, не страшно. Мне даже на мгновение показалось, что удача на моей стороне. Но он говорит и делает все это не задумываясь, просто потому, что так привык.