Любовница снежного лорда
Шрифт:
Но этот, вместо того чтобы внять моей пламенной речи, перегнулся ко мне через стол и как прошипит:
– Дорогая, учитывая, что жены и ужина я лишился по твоей милости, будь так любезна сейчас встать и накрыть для меня, твоего господина, стол!
Чуть ломоть хлеба от такого не выронила. Но удержала, откусила кусь, прожевала, задумчиво взирая на обалдевающего от моей реакции лорда Эйна, и ответила:
– Слушай, снежинка, у тебя какая-то странная логика, должна признать. По твоей логике, если я твой замок разрушу, отстраивать его тоже я должна? Ты что, издеваешься? Я – и это яйцеподобие
И у кого-то через стол перегнувшегося банально отвисла челюсть. А мне его такого потрясенного даже жалко стало. Зачерпнула ложкой побольше рагу, сунула в приоткрытый рот и сказала:
– На, поешь, болезный. Сил наберись, а потом вставай уже и начинай наконец даму обслуживать. Я, между прочим, вина хочу, а мне его еще никто не налил. И кстати, это по твоей милости не наливают – слуги-то от тебя сбежали!
Лорд прожевал и проглотил мною милостиво пожертвованное, сел ровнее, побарабанил бледными пальцами по столу, а после – жалобный взгляд на меня и печальное:
– Не умею.
– Чего не умеешь? – вылавливая из рагу понравившийся кусок мяса поинтересовалась я.
Злющий лорд Эйн прошипел:
– Я не умею сервировать стол, Виэль. Нас этому не учат. Я даже не знаю, где здесь находятся столовые принадлежности, нужные мне приборы, фарфор приемлемый для столь поздней трапезы, салфетки нужного цвета и…
– Эй, эй, эй! – У меня чуть аппетит не пропал от всего этого. – Какой сервировать стол? Какие салфетки и фарфоры? Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную, ложку подходящую нашел, рагу зачерпнул и сурово принялся за еду. В конце концов, представь, что ты на войне и в походных условиях, соответственно, не до сервировки. И вообще будь мужиком – есть проблема, реши проблему и не выпендривайся.
С этими словами я очаровательно улыбнулась и уже собиралась продолжить есть, как этот… лорд молча встал, протянул руку, отобрал мою глиняную миску, после мою ложку, водрузил это все перед собой, придвинул хлеб, взял не ломоть, а всю оставшуюся нерезанной буханку, сел и… начал есть!
Оторопев от подобной наглости, я просипела:
– Это что вообще такое?
– На войне, так на войне, – уплетая мое рагу, ответствовал лорд Эйн. А затем еще и добавил: – Ты сказала: «Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную», я так и сделал.
У меня от такого дар речи пропал и челюсть отвисла. А этот:
– На, поешь, болезная, – и ложку с рагу мне в рот впихнул.
Чуть не подавилась. Закашлялась, снежный же, торопливо наворачивая, осведомился:
– По спинке постучать?
– Благодарю, не стоит.
Он кивнул и продолжил есть. Наглый такой, красные глазенки победно поблескивают, челюсти быстро-быстро работают, улыбка нет-нет да пробивается. И вот как тут стерпеть? Не стерпела.
– Так, значит, на войне ты мародерством промышляешь?
Есть перестал. Так и сидит, ложка с рагу на полпути ко рту зависла, мясной сок с нее капает прямо на стол. Глаза такие злые стали.
– Как я догадалась? – Хорошо хоть ломоть хлеба у меня не отобрал, так что я от него отщипнула, в рот отправила, прожевала. – Да чего ж тут догадываться. Если ты в невоенных
Лорд Эйн моргнул, после швырнул ложку с рагу в миску с рагу и, подавшись ко мне, прошипел:
– Виэль, мне безмерно любопытно, как ты себе это представляешь? Хотя нет, не отвечай, с твоим-то извращенным воображением…
Я покивала, перегнулась через стол, ухватилась за свою миску, притянула ее обратно и принялась есть, поглядывая на лорда Эйна. На мои действия он отреагировал злобным скрежетом зубов и продолжил:
– Просто логически – что бы я делал со всеми этими теоретически отобранными у младенцев игрушками?!
– А кто тебя знает, – активно наворачивая рагу, безразлично ответила я, – с сорока лямурницами нашел что делать, а с игрушками не найдешь?!
– С сорока проблем не было, на сорок первой начались, – глядя на меня, произнес лорд Эйн.
– Раньше об этом думать надо было, – наставительно сообщила я, понимая, что как-то уже объелась, но не желая заканчивать трапезу чисто из вредности.
В следующее мгновение случилось нечто неожиданное – где-то в самом замке что-то прозвенело, затем звон распространился, от чего внезапно сильно побледнел мой снежный лорд, а после в кухню влетело… зеркало. Размером оно было с большую тарелку, снежно-серебристый орнамент делал его каким-то сказочным, а вот отражающаяся в нем белая физиономия с длинным носом, красными глазенками и в тон к ним извазюканными багровой помадой тонкими, скорбно поджатыми губами, скорее относилась к области кошмаров. И вот этот анфас явно женской принадлежности, скользнув по мне презрительным взглядом, поистине уничижительно уставился на застывшего лорда Эйна.
И именно ему было сказано:
– Отличился!
Одно слово, но резануло так, что мне неприятно стало, снежик и вовсе сжался, хотя и прикладывал все усилия, чтобы казаться невозмутимым. Невозмутимо и произнес:
– Мама, я бы вас попросил…
– Единственный сын своего отца – слабак, – продолжила маман. – Мало того, что неудачник, так еще и жалостливый слюнтяй!
После такого мне стало как-то не по себе, и дело даже не в том, что лорд Эйн, явно желая высказаться, сдерживался и не позволял себе срываться на оскорбления, чем эта мегера и пользовалась. То есть это когда сильный слабого не обижает, слабый в курсе, наглеет от осознания своей безнаказанности и внаглую швыряется в сильного оскорблениями. Эта и швырялась. А у моего снежика, между прочим, тонкая душевная организация, и вообще он мой. А я не люблю, когда мое трогают.
Рывком поднялась, на глазах у изумленного Эйна взяла это висящее в воздухе зеркало, развернула к себе и ядовито произнесла:
– Здравствуйте, маман. Разговор есть.
Жуткое лицо напротив продемонстрировало крайнюю степень изумления. После чего повысив голос, это красноглазое уроденькое возопило:
– Вальд! Кто это?!
О, так его зовут Вальд? Вальд и Виэль – да мы пара!
О чем я и сообщила слегка ошарашенному развитием событий снежному лорду:
– Я согласна.