Любовница снежного лорда
Шрифт:
Поворачиваюсь на звук и вижу штук восемь женщин в серо-синей одежде с подносами, одеждой какой-то, бельем постельным. Ну и собственно содержимое подноса с едой, живописно украсившее кремовый ковер и сверкающий белоснежный пол. Надеюсь, это не моим обедом они тут интерьеры разукрашивают, искренне надеюсь, иначе они крупно влипли! Потому что я когда голодная, я зверею!
– Откройте! – ору повторно, отчаянно толкая эту проклятую дверь. – Мне в… в… – если скажу про туалет, могут и не пустить ведь, так что: – Мне срочно!
У этих в штатном одеянии еще что-то повываливалось. Потом какая-то робко так:
– Деточка,
Упс…
Чинно потянула дверь на себя, еще более чинно вошла и… и начала озираться. Местечко, куда я вломилась, имело, к моему величайшему сожалению, до черта дверей! Я вторглась в ближайшую – шкаф с подобием ночных рубашек, но с первого взгляда стало ясно, что в таком и перед подушкой с простынею будет стыдно. За второй дверью комнатка с круглой кроваткой посередине и кругом зеркала, зеркала, зеркала – на стенах и на потолке. И это был не сортир, нет. Врываюсь в следующую белую дверь – спальня, но тоже странная, с ремешками какими-то, кнутами, по стене развешанными. Четвертая дверь – ванная, громадная, с бассейном посредине, но… но никаких, мать его, удобств!
– Да что это за хрень вообще! – сорвался кто-то на истерический вопль.
Я сорвалась, каюсь.
– Какой д-д-диби… – вспомнила, что снежные к оскорблениям неравнодушны, могут еще и из любовниц исключить до обнаружения мной требуемых удобств и исправилась: – добрый человек вообще тут все проектировал?!
Ответа не последовало, хотя народу столпилось в помещении изрядно, я же, алчно озираясь, узрела еще одну дверь. Помчалась через все пространство, причем народ на пути расступался, и ворвалась – спальня! Чертова спальня, зато классическая и у нее тоже была дверь. Оно ли?! Понадеявшись на чудо, ворвалась в спальню, промчалась через нее, рванула вожделенную дверь и…
Свершилось!
Комнатка была маленькая, уютненькая, и да, тоже белая, зато в ней имелось все, что так требовалось.
Через несколько минут, совершено спокойная и адекватная, я вернулась в то помещение, куда ввалилась, дверь на себя потянув, оглядела присутствующий народ (явно какие-то из болотных помесков, иначе откуда смуглая, почти зеленая кожа и жуткие, совершенно желтые глаза без зрачков, и грозно вопросила:
– А кормить меня скоро будут?!
После моего вопроса одна бабулька повернулась к другой и шепотом вопросила:
– Снежные новое государство захватили с населением неадекватным?
– Нет, вроде, – не слишком уверенно ответила ей вторая.
Все вновь уставились на меня.
– Эта не из тех ли племен будет, что по реке Версянке живут и по лету с ума сходют? – снова та самая неугомонная бабуля.
Ответила ей я, и ответила решительно и грозно:
– Нет, бабушка, мы не из тех мест будем, мы гелленские.
– Правда? – искренне удивилась старушка. – А что, и до низинных мест дурман-трава дошла?
Она это серьезно сейчас спросила?! Дурман-трава вещь особая – живет себе круглый год и в ус не дует, в смысле не мешает никому, но вот в срединный летный месяц ка-а-ак зацветет, как начнет пыльцу разбрасывать, так народ вмиг дуреет и ходит сопливый, красноносый, красноглазый и… дурной, как есть дурной. Потому как именно в эту пору по дорогам грабители начинают путь верный сообщать, кому надо помогать телегу починить, или припасами делятся, или там с охотой помогают. Грабители-то в основном придорожные, им от дурман-травы более всего достается, вот и дуреют ровно на месяц. Ну а потом все как полагается: и грабят, и насильничают, и от стражи королевской бегают… Да уж, только вот теперь уже стражи королевской нет… как и королевства…
И я бы пригорюнилась, но если честно:
– Слушайте, знахарки-травницы, я со вчерашнего дня ни крошки не съела, покормите ради собственной безопасности!
Они впечатлились, и в течение пяти минут, в которые я обстановку разглядывала, мне принесли два подноса. Один большо-о-ой и вкуснопахнущий, который под моим голодным взором уволокли в ванную…
– Притирания для вашего тела, – сообщила одна из бабулек.
А второй ма-а-ахонький! Совсем махонький, с тарелку размером. И вот его поднесли к столику, за который голодная я уселась, и крышку с него сняли. А там – без слез не взглянешь! Один стакан воды с лимоном, одно порезанное яблоко, ложечка творожка и кусочек сыра полупрозрачный. Подняла двумя пальцами ломтик сыра, посмотрела – не полу, а прозрачный!
– Вы что, издеваетесь? – упавшим голосом вопросила жертва чужих эротических планов.
Они переглянулись, синхронно сделали шаг назад, и какая-то совсем древняя бабуля, которой видимо умирать было не страшно, дрожащим голоском поведала:
– Лорд Эйн стройненьких любит…
И вот тут до меня дошло!!! Я же к свадьбе худеть взялась! Просто зарплата у секретаря градоправителя не то чтобы высокая, совсем наоборот, а свадебное платье я полгода назад прикупила со скидкой – у мисс Глим свадебка расстроилась, так как дева жениха в постели с лучшей подругой застукала и пришла к нам разрыв помолвки оформлять, так что платье мне досталось практически даром, и роскошное платье, должна признать. А то, что мисс Глим – тростиночка и платье по ней шилось, это мелочи, решено было его надеть, и я приступила к методичному похудению.
Похудела на свою голову.
И вот так мне от всего этого обидно стало, и за пирожки несъеденные, и за булочки, которые стороной обходила, и за пирожные, кои полгода ни-ни, отчего слезами давилась, и за… Да за все, короче!
– Так, – грозно рыча, поднялась со стула, – я хочу жрать!
– Так это, – старушка, которая, видимо, решила, что умирать ей все-таки рано, шустро в толпу перепуганной прислуги юркнула, – не велено вам много кушать нести, не…
– А кто тут сказал про кушать?! – Перед моим мысленным взором как раз проносилось все, в чем я себе полгода как дура отказывала, худея ради платья, которое уже не надену. – Про «кушать» речи не было! Я жрать хочу! И тут у вас, милейшие, есть выбор: или меня покормят, или я сама кого-нибудь съем сейчас! К слову, лорд Эйн уже вернулся?
Прислуга, дрожа от моего гнева, а в гневе я страшна, отрицательно помотала головами.
– Значит, придется выбрать кого-нибудь другого… – задумчиво оглядывая присутствующих, пробормотала я.
Через полсекунды в помещении никого не осталось, а топот и грохот понеслись прочь. И да, возглавляла убегающую толпу та самая древняя старушка. Вот что значит опыт, уважаю. Но если поначалу у меня мелькнула мысль, что это они за едой помчались, то через час пришлось увериться в печальном – просто смылись. А я осталась вся грязная после беготни по ремонтирующемуся помещению и падений, немытая и голодная!