Любовница
Шрифт:
– Эдуард Элгар был композитором огромного обаяния, – начал он. – Для его музыки характерны вкус и воспитанность ушедших веков. Это музыка величайшего достоинства, величайшей красоты и истинного благородства. Она исполнена ностальгической тоски по прошлому.
Слушая его, Тэра представила картину: подернутый дымкой июньский полдень в старом английском саду. Две стройные элегантные женщины в белых муслиновых платьях – так могла бы выглядеть повзрослевшая Алессандра или молодая Джорджиана – медленно идут по шелковистой лужайке, дружески беседуя. Сол
– Этот великий концерт, который мы собираемся исполнить, любят за его поэзию и романтичность. – Он остановился и внимательно посмотрел на Тэру, – Я хочу, чтобы наши слушатели прониклись духом Англии прошлых веков. Я хочу, чтобы они испытали те же сожаления, которые испытывал композитор, когда писал эту музыку, раздумывая над уходящими годами своей жизни и о славе прошедшей эпохи.
Боже мой, как вдохновенно он говорит, подумала Тэра, чувствуя комок в горле.
– И помните, – продолжал Сол спокойным завораживающим голосом, – что Эдуард Элгар сам был прекрасным скрипачом и хорошо знал все подводные камни этого произведения. – Он строго посмотрел на Тэру.
Сол! Ты что, пытаешься запугать меня до смерти, хотелось сказать Таре. Но она понимала, что сейчас это не было игрой. Сейчас Сол был в высшей степени серьезен, в высшей степени воодушевлен и искренен. Его душа была обнажена, и он ожидал того же от других, ради музыкального совершенства, не только технического, но и духовного.
– Элгару было уже за пятьдесят, когда он записал это произведение, – сказал Сол – Тэра еще очень молода. Ей понадобится все ее умение и желание, чтобы передать всю гамму чувств стареющего человека – Он остановился и посмотрел на нее пронзительным, требовательным взглядом, заставив ее сердце сжаться. – Я уверен, что она прекрасно справится с этим, – добавил он в заключение, понизив голос почти до шепота.
Его глаза несколько мгновений неотрывно удерживали ее взгляд, гипнотизируя и лишая дара речи. Он все еще обладал магической властью над ней. Даже прожив с ним многие месяцы, она так и не научилась противостоять этой силе.
Она понимала, что все богатство его опыта и музыкального восприятия, вся его сила, будут предоставлены в ее распоряжение, для того чтобы сделать выдающийся концерт.
Когда бы она ни играла с Солом, она всегда была на высоте, достигая гораздо большего, чем могла даже желать. Когда Сола не было рядом, когда она была вне орбиты его солнца, ей было трудно поверить, что она обладает такими возможностям.
Ты должна выложить ради него всю душу, сказала она себе, зная, что под его управлением у нее хватит сил сыграть так, чтобы удовлетворить даже его строгие требования. И она была уверена, что оркестр испытывает такой же подъем и воодушевление.
Эмоции переполняли ее. Она почувствовала теплое покалывание в кончиках пальцев, когда прижала скрипку к подбородку.
Последующие минуты и часы пролетели для нее как во сне. Она играла, слушала, снова готовилась играть – все казалось нереальным.
И
Тэра ждала за кулисами, ее нервы пели от напряжения и предвкушения. Она старалась думать только о том произведении, которое собиралась играть. Сознание ее было заполнено перепутавшимися музыкальными образами и милыми сердцу прекрасными чертами Сола.
Уже за пределами страхов, освободившись от всего наносного, лишнего, она ждала, когда Сол пройдет за кулисы, чтобы вывести ее на сцену.
Неожиданно она увидела, что он уже направляется к ней. Его лицо сохраняло отрешенное выражение, как будто он еще не спустился на землю после мощного крещендо оркестра.
В классическом фраке и белой рубашке он выглядел как настоящий аристократ – возвышенный, сдержанный, непроницаемо-загадочный.
Как мало она знает о нем. И каким неотразимым это делает его в ее глазах.
Он протянул к ней руку, окидывая взглядом ее длинное приталенное ярко-красное платье с глубоким вырезом, соблазнительно обрисовывающее полную грудь.
– Ты понравишься публике, – загадочно произнес он, беря ее за руку.
Они вместе вышли на сцену. Сол с гордостью и нежностью провел ее сквозь ряды оркестра.
Одобрительный гул пробежал по залу, и сердце Тэры подпрыгнуло от смешанного чувства возбуждения и страха. Она заставила себя улыбнуться и слегка наклонила голову в знак благодарности за теплый прием.
Заняв устойчивое положение, она распрямила спину и сделала глубокий вдох. Наконец-то настал этот момент. Момент, о котором мечтала она, но более всего – ее отец. Его лицо медленно всплыло в ее сознании, любимое лицо из ее прошлого.
Она подняла смычок и взглянула на Сола, мужчину, который заполнял ее настоящее. Он ответил ей пристальным, откровенным взглядом, который вызвал в ее памяти самые интимные, изумительные моменты их любви, когда чувства парят на грани наслаждения и боли. Теплая волна разлилась по ее телу.
– Тэра! – суровым шепотом произнес Сол, отвлекая ее от тайных мыслей. – Ты готова?
Его лицо выражало нетерпение. Он думал только о предстоящем исполнении, о своей ответственности за то, чтобы все прошло отлично. Сейчас ничто не имело значения, кроме музыки.
Она провела смычком по струнам, пальцы ощутили энергию звука, и Тэра почувствовала, как Сол подчиняет оркестр своей воле, связывает их вместе невидимой сетью, втягивая Тэру в магический золотой круг.
Теперь все они парили высоко-высоко, увлекая за собой зал волшебными звуками. Пот начал струиться по лицу Тэры. В конце первой части Сол сделал паузу и вопросительно посмотрел на нее. С серьезным видом он достал из кармана белоснежный носовой платок и, наклонившись, протянул ей.
– Мне кажется, тебе этого не хватает, – сказал он. – А играешь ты замечательно. Тэра промокнула лицо и подложила накрахмаленный платок под подбородок.