Любовница
Шрифт:
– А у тебя сердца нет? Ты же его надорвешь…
– Я выдержу, мам…я постараюсь…Уменя есть помощница, - и он улыбнулся, вспомнив о Кате.
И это не ускользнуло от внимания матери.
С тех пор Маргарита совсем по-другому относилась к ним с Кирой: редко приглашала в гости, при встречах не донимала разговорами о внуках, не поощряла сетований Киры на его занятость и невнимание к жене.
Поэтому Жданов и был уверен, что мать поможет ему.
Все устроилось как нельзя лучше. Просьбу приехать и помочь высказал Павел Олегович, и Кира с легкостью согласилась. Она любила
Незадолго до ее отъезда у Жданова произошел разговор с Малиновским, который был для него совершенно неожиданным и внес сумятицу в его чувства.
– Андрюха…я что сказать хотел…Может, я тоже в Лондон поеду?..С Кирой…
– Зачем?
– Ну, понимаешь, - он замялся, даже засмущался, что было совершенно несвойственно для него, - я…может там …она…
И вдруг выпалил.
– Я хочу быть с ней!
– Ты что…Ты…
– Да, Палыч…Такая вот штука…Она всегда мне нравилась. Если бы она не была твоей невестой…Та ночь в Праге…, - он даже переменился в лице, взгляд его затуманился, - для меня она была самой счастливой…
– А она? Она хочет, чтобы ты поехал с ней?
– Не уверен…
Для Жданова все это было так неожиданно. Тогда, в больнице, когда Кира призналась…Он готов был придушить Романа…А теперь…
– Слушай, Ромка…Ты понимаешь…я же один остаюсь…Но если Кира …В общем, если у вас что-то…то я против не буду. Ты поговори с ней, а потом решим.
Роман в Лондон не поехал…пока. Кира сказала, что ей надо побыть одной. Подумать. Но возможность работать вместе ей понравилась.
Катя предложила неплохой выход из положения: во-первых, порекомендовала принять на работу Зорькина Он отличный экономист, но сможет заменить хоть Киру, хоть Романа. Ну, а если у Киры и Романа сладится, то и она может вернуться в компанию, со временем, конечно.
&
Если предыдущие месяцы Катерина называла счастливыми, то теперь…Теперешнему положению она и названия не знала: что может быть счастливее счастья? Они были вместе. Как настоящая семья. С самого утра она начинала думать о том, как Андрей вернется с работы. Убирала квартиру, готовила ужин, смотрела «женские» передачи по телевизору. Теперь это не было для нее обременительно, более того, ей это нравилось. А еще она покупала детские вещички и тайком (нельзя же заранее!) перебирала их.
А вечером…Андрей приходил не поздно, она кормила его, а сама сидела напротив и смотрела на него. Он с таким аппетитом поглощал ее нехитрые кушанья, что часто и у нее появлялось желание поесть, и она просила дать ей кусочек…или ложечку…Он радовался необыкновенно, и кормил ее со своей тарелки, стараясь успеть скормить побольше.
После ужина отправлялись на прогулку. Пешком ей было уже трудно ходить: она сильно отекала к концу дня, ноги не влезали ни в какую обувь, а завязать шнурки мешал живот. Чаще всего он отвозил ее за город. День был еще длинный, и они успевали пару часов побыть на природе. Особенно нравилась им одна довольно большая поляна: не ровная, а холмистая, поросшая луговой травой. На поляне росло несколько дубов. Других деревьев и кустарников не было, но дубы были настолько мощные и раскидистые, что давали достаточно тени даже в полдень – днем они бывали здесь в выходные.
Андрей приносил из багажника раскладное кресло, усаживал в него Катерину, а сам устраивался у ее ног, укладывал голову ей на колени, так, чтобы можно было слушать, как бьется внутри сердце его сына. Катя много раз предлагала купить еще одно кресло, но ему приятнее было сидеть так.
Он проявлял особенный интерес к тому, что происходило внутри нее. Еще при малом сроке все пытался «учувствовать» шевеление ребенка. Она в такие мгновения замирала, переставала дышать, и он тотчас начинал ощупывать ее живот, спрашивая взволнованно:
– Где? Кать, где?
Но…увы! Он не успевал ухватить момент и очень расстраивался. Пока однажды, лежа как всегда, прижавшись к животу щекой, вдруг не вскочил с радостным возгласом.
– Он меня пнул! Кать! Он меня пяткой! Точно, футболист будет!
– и тут же растерянно продолжил, - Кать…тебе же больно, наверное?.
– Терпимо, - улыбнулась она, радуясь, что он, наконец, почувствовал то, чего так хотел.
Природа действовала умиротворяюще. Катя смотрела на заходящее за горизонт солнце, уже по осеннему не жаркое, но ласково греющее не только тело, но и душу. Слушала щебет неизвестных ей птах, стук падающих на землю зрелых желудей. Пальцы ее перебирали густые, темные, с кое-где пробивающейся сединой, волосы Андрея. А он отдыхал от трудового дня. Иногда даже засыпал. В такие моменты она старалась не шевелиться, чтобы не потревожить. Дать возможность отойти от забот.
Хотелось, чтобы так продолжалось долго…всю жизнь…
Она старалась не думать, что все это временно, что три месяца пройдут, вернется Кира, и все будет по старому
«Об этом я подумаю завтра, - говорила она себе, как героиня «Унесенных ветром», - а сейчас я буду наслаждаться тем, что есть сегодня».
Катя была благодарна Андрею за этот «островок счастья». Понимала, как непросто ему все это устраивать для нее, и не раз говорила ему об этом. На что он обычно отвечал с горькой усмешкой.
– Катюш, ты недооцениваешь себя. Разве такое маленькое счастье для тебя? Ты заслуживаешь большего. Я так мало могу для тебя сделать…
– Ты не прав. Мое счастье большое…Очень большое!
– И какое же, - смеялся он,- покажи!
– Ну,…Килограмм восемьдесят, наверное, - смеялась она тоже, и обнимала его.
После прогулки пили чай, вернее он пил чай, а она ела фрукты – ей нельзя было употреблять много жидкости, и он укладывал ее спать. Ложился с ней рядом, нежно гладил, рассказывал что-нибудь смешное из жизни Зималетто, обязательно говорил, какая она красавица, и какого прекрасного сына она родит. Она слушала его голос, не вникая в слова, не уличая его в их, мягко говоря, необъективности – она же смотрит в зеркало, и засыпала: успокоенная, отдохнувшая душой, счастливая…
А он садился работать. Если он уходил из офиса засветло, это вовсе не означало, что работы стало меньше. То, что он делал раньше до позднего вечера, никуда не исчезло. Приходилось дорабатывать дома.
========== Глава 12. Смерть и рождение. ==========
Глава 12. Смерть и рождение.
В доме Пушкаревых поселилась тягостная атмосфера. Вся их жизнь всегда была связана с ней, с Катенькой. Без нее было пусто и холодно. Они всегда считали, что живут дружно, душа в душу, что до сих пор любят друг друга.