Любовные чары
Шрифт:
— Что за послание?
Я медленно запустил пальцы за ворот и так же медленно вытащил двумя пальцами за самый уголок письмо. Антриас следил внимательно, и, когда я подал ему на вытянутой руке, его лицо слегка разгладилось. На королей часто совершают покушения, и даже такой гигант должен быть осторожным.
Пока он читал, я рассматривал его внимательно, стараясь угадать слабые места. Если брать общенародную точку зрения, то сила — уму могила, но история знает ряд деятелей, что обладали немалой физической мощью, но также и умом, что не уступал ей ни в чем.
Он дышал все чаще, кровь бросилась в лицо, я видел, как он сдерживает в себе ярость, только губы задергались, а на меня посмотрел лютым взглядом, обрекающим на смерть.
— Почему, — прохрипел он так, словно волк, подавившийся костью убитого лося, — почему это письмо передано через вас?
Я ответил смиренно:
— Видимо, такую мелкую сошку потерять не жалко. А тайна дипломатической переписки будет сохранена.
Он продолжал сверлить меня лютым взглядом.
— И вы с этим смирились?
— Ваше величество, — ответил я еще смиреннее, — у меня нет богатой и влиятельной родни. А это значит, обречен всю жизнь вытирать полы за другими… если не выберу дорогу, полную опасностей, но где есть и добыча… и шанс на взлет.
Он жестко усмехнулся.
— Верная позиция. Большинство, конечно, гибнут… но уцелевшие получают частенько даже больше, чем надеялись. Что в письме, вам известно?
Я поколебался, ответил, уронив взгляд:
— В общих чертах. Потому что ее величество поручило мне, если вы поинтересуетесь, смиренно изложить точку зрения ее величества.
— Наказать, — произнес он с нажимом, — моя венценосная кузина просит, а на самом деле требует, наказать виновников похищения какого-то вашего лекаря… как его, забыл имя…
— Рундельштотт, — подсказал я. — Лекарь Рундельштотт.
— Да, — сказал он, — так мне и сказали недавно. Лекарь Рундельштотт. Но, как мне сообщили, все его похитители погибли? Их убили, как говорят, прямо на глазах городских стражей, что на башнях по эту сторону реки! Там, на той стороне моста!
Я ответил тихо и смиренно:
— Нам неизвестно, ваше величество, погибли или не погибли…
Он рыкнул:
— Но вашего колдуна увезли?
— Да, — подтвердил я. — Даже мост немножко попортили, но, ваше величество, разве важно, погибли они или нет?
Он процедил сквозь зубы:
— А что важно?
— Ваше величество, — сказал я осторожно, — наши глерды… как и любые на их месте, уверены почему-то, что эти простые ратники не сами придумали похитить Рундельштотта! Да еще и повезли его не куда-нибудь еще, а прямо в столицу!..
Он запнулся, ярость бушует в нем, однако снова удержал ее в руках и сказал так же хрипло:
— Это те ученики Рундельштотта… обрушили мост?
Я поклонился.
— Они хотели еще и башни снести в городе, но устрашились гнева королевы… Она могла не одобрить такое своеволие. По ее мнению, короли неприкосновенны. А те исполинские башни могли… гм… к вам как-то прикоснуться. Или задеть при падении. Прическу испортить, если обрушиться на голову, или пылью запачкать…
Он нервно дернул щекой.
— Колдовство недопустимо для воина!
— Ваше величество, — напомнил я, — королева Орландия как бы не совсем воин, так как родилась, простите за непристойное слово, женщиной… Не знаю, хорошо это или плохо, вам виднее, но все мы знаем, что женщины немножко ведьмы еще от рождения.
Он взглянул остро, словно всадил в меня меч.
— Она знакома с чародейством?
— Не знаю, — ответил я откровенно, — но наверняка или знакома… или просто не слишком считается с правилами благородной войны. И если что-то начнется, то призовет не только чародеев…
— А кого еще? — спросил он резко.
Я развел руками.
— Ваше величество, я знаю только то, что знаю.
Он резко поднялся, в самом деле гигант, нрав бешеный, такой один пойдет против целой армии, но опомнился и снова сел, а на меня посмотрел уже внимательно.
— Постойте, глерд… Лорд Краутхаммер сказал, что вы сообщили ему нечто о химерах…
Я поклонился.
— Лорд Краутхаммер был очень щедр…
— Я могу быть еще щедрее, — прервал он.
— Ваше величество, — сказал я скорбно, — королевой у нас женщина, увы, все это знают. А женщины такие неразборчивые в средствах…
— Ну-ну?
— Да, — ответил я неохотно и как бы стыдясь за королеву, — у женщин нет того внутреннего благородства, которое выделяет из толпы животных нас, мужчин. Потому у женщин развязаны руки. Они могут воевать совсем не по правилам… По ее распоряжению на службу приняты очень могущественные химеры.
— Какие?
Я ответил сдержанно:
— Я видел только одну, что умеет становиться невидимой. Для нее ничего не стоит проникнуть в королевский дворец и убить любого человека.
Он вздрогнул, мне показалось, что насторожился и хотел посмотреть по сторонам, но удержался.
— Это недопустимо!
— Точно, — подтвердил я. — Но королева никогда не пришлет сюда химеру, так как, по ее мнению, короли и королевы должны быть неприкосновенны. Других можно, а королей нельзя.
Он перевел дух, стараясь делать это незаметно.
— Да, это священный принцип коронованных лиц. И соблюдаем.
— Пока соблюдаем, — подтвердил я. — С другой стороны, она женщина, а женщин кто поймет? Я их вообще боюсь. Бывает, ничего обидного и не сказал, а уже готова глаза выцарапать. Мы, люди, в смысле — мужчины, понятнее. Предсказуемее. Мы даже когда воюем, у нас все в рамках правил. Понятных тем и другим.