Любовные голоса
Шрифт:
Перед тем как постучаться в дверь Кена, Ингрид припомнила, как Мэдди, все еще стоя возле машины, моментально раздумала помочь ему войти в дом.
Дверь мгновенно отворилась в ответ на ее стук, будто Кен стоял за нею и ждал. Он ловко схватил ее за руку и втащил внутрь.
Затем закрыл дверь, прислонился к ней спиной и заключил Ингрид в свои объятия.
Он покрывал лицо Ингрид поцелуями и так усердствовал, что у нее закружилась голова. Она даже выронила бутылку с вином. Потом ее тело обмякло, она ухватилась рукой за его шею, шепча что-то ласковое ему на ухо.
В
— Стой… стой… Отпусти меня… Дай передохнуть!
Кен отпустил ее, и она облегченно вздохнула. В кухне уже подавала сигналы микроволновая печь.
— Я сделал все так, как ты сказала, — начал Кен. — Поставил в печь кастрюльку, чтобы оттаяло ее содержимое. Но я не знаю, что в ней и сколько ее там держать. А главное, я не совсем понимаю, вернулась ты сюда потому, что тебе этого хочется, или потому, что это нужно было сделать… А вдруг Мэдди за нами наблюдает? Но независимо от того, по какой причине ты вернулась, я рад, что ты здесь. Я счастлив чувствовать тебя рядом, вдвойне счастлив, что ты у меня дома.
Ингрид нагнулась и подобрала с пола вино и хлеб, а потом, уже направляясь на кухню, коснулась его руки. Кен последовал за ней.
— Я, кажется, догадываюсь, что ты там готовишь, — бросила она через плечо. — Если тебе, конечно, интересно это знать…
Она положила хлеб и вино на стол и начала рассматривать остатки упаковки от готового блюда.
— Тут сказано: «Брокколи с говядиной и лапшой, приготовленное над паром».
Кен стоял со скрещенными на груди руками, прислонившись к столу. Но он смотрел не на нее, а на то место на полу, которое располагалось между Ингрид и микроволновой печью.
— Как ты думаешь? — спросил он. — Тебе понравится это блюдо?
— Возможно, — ответила Ингрид, придвигаясь к нему. — Но главное не в этом.
Она погладила его скрещенные руки своими ладонями и развела их в стороны. Его руки сразу же обвились вокруг нее.
— А в чем главное? — спросил Кен.
— Главное в том, что я вернулась не из-за того, что готовится в этой кастрюльке, но потому, что я хочу быть здесь. С тобой.
Кен прикрыл глаза и качнул Ингрид из стороны в сторону.
— Ингрид, — произнес он словно бы через силу. — Я не хочу никакой говядины с брокколи. Я хочу любить тебя… Сейчас.
Горло ее перехватила спазма, и она не сразу смогла ответить. Потом тихо сказала:
— Да. Я тоже тебя хочу, Кен. Сейчас.
Их поцелуи были огненными. Они шептали друг другу какие-то слова, что-то выкрикивали. Потом, подгоняемые обоюдным желанием, они направились в спальню.
Уже стоя возле кровати, Ингрид сняла с Кена рубашку, поцеловала ему грудь, ощущая его вдруг затвердевшие соски. Кен заставил ее приподнять голову и стащил с нее блузку, спустив ее с плеч до пояса. Она сама высвободила руки. Он прихватил зубами ее ключицу, затем склонился ниже, стараясь сдвинуть в сторону лифчик. Ингрид же расстегнула застежку бюстгальтера, бывшую спереди, одним движением сбросила его на пол и положила руки Кена на свои груди.
Кен стонал от удовольствия, целуя ей шею, груди, соски… Ингрид глубоко набирала воздух в легкие, желая, чтобы это продолжалось до бесконечности. Он спустил вниз ей юбку и блузку, высвобождая ее бедра. Ингрид переступила через одежду и в свою очередь расстегнула пояс и молнию ему на брюках, помогая им соскользнуть вниз вместе с плавками. Вслед за этим она отступила от него на шаг.
— Что ты делаешь? — резко спросил он.
— Смотрю на тебя.
Кен наклонился и торопливо снял ботинки и носки. Потом выпрямился и застыл, чтобы она могла его рассмотреть. Сквозь щель между задернутыми шторами в комнату проникал золотой солнечный луч. Он освещал одну щеку, плечо, руку и бедро Кена. Ингрид захотелось раздвинуть шторы на боковых окнах, чтобы вся комната наполнилась светом… Она стояла, зачарованная красотой его тела, которое казалось изваянным из бронзы, освещенной солнечными лучами.
— Тебе нравится то, что ты видишь? — хрипло спросил Кен.
— Да.
В данном случае это слово ничего не выражало или выражало очень мало. Кен походил на греческого бога. Он был необыкновенно красив: глаза его сияли сквозь прикрытые ресницы, мужественное лицо с резко очерченным, волевым подбородком выражало страстное желание. В полутемной комнате его волосы, взлохмаченные ее руками, казались черными. Его мужское достоинство, находившееся в состоянии готовности, было выше всяких похвал.
Кен приблизился к Ингрид, играя мускулами широких плечей. Руки его напряглись, он поднял ее, положил на кровать и встал над ней на колени.
Он подался вперед, поцеловал ее в губы, затем — в каждую грудь.
— Как бы мне хотелось видеть тебя!
Она взяла его руки в свои и положила их себе на лицо.
— Так смотри же, — прошептала она.
Он осторожно ощупывал ее лицо дрожащими пальцами.
Точно так же он делал в тот первый день, когда они отправились на морскую прогулку. Он гладил ей шею, пальцы его скользили по ее плечам и задерживались на грудях… Потом руки его расходились в стороны, достигая бедер.
— У тебя такая гладкая кожа, — сказал Кен, осторожно стягивая с нее трусики и отбрасывая в сторону. Он зарылся лицом ей в грудь, вдыхая аромат нежной кожи. — Ты пахнешь, словно цветочный сад.
Дрожь пронзила Ингрид, когда Кен неторопливо раздвинул ей ноги и пальцы его коснулись волос на лобке. Сладостное чувство охватило все ее существо. Он улыбнулся и убрал руку. Ингрид издала негромкий звук, дававший ему понять, что ей это не нравится. Он шепотом заверил ее, что все будет отлично. Просто ему хотелось знать, что еще ей может понравиться.
Кен гладил ладонями ее тело выше пояса, ласкал груди, плечи, изучая все в мельчайших деталях. Он брал ее ладони в свои и целовал каждый палец, водя языком между ними.
Ей доставляло несказанное удовольствие видеть его сильное тело, плечи, грудь, бронзовые ноги между собственных раскинутых ног и зримое доказательство того, что он желает ее.
Кен продолжал ласкать ее. Ингрид старалась не дышать и подавляла рвущиеся изнутри стоны. Но она не могла справиться с сотрясавшей ее дрожью — каждый раз, когда он делал очередное открытие.