Любовные прикосновения
Шрифт:
Они ехали по Бельвю в центр города.
– А в каком жанре вы пишете картины, Ларейна?
– Водосточном.
– С таким стилем я не знаком.
Она рассмеялась.
– Крашу водосточные трубы. Я помогаю ремонтировать дом.
– Так вот, значит, почему вы отказываетесь от приглашений на все эти чудесные вечеринки?
Лари пристально посмотрела на него. Он уловил ее реакцию.
– Но почему же вы так расстроились, cara? Разве вы не знаете, что мы в своем кругу свободно говорим обо всем на свете, обмениваемся информацией.
– И мне это противно! –
– Но у вас как раз нет причин жаловаться! О мисс Данн ходят невинные слухи. Другим в этом отношении повезло меньше. Например, богатая наследница только что сделала аборт, какая-то девушка любит только девушек, а один молодой парень занимается любовью с двумя своими сестрами, а некий…
– Я не желаю больше слушать эту гадость! – взорвалась Лари. – И мне не нравится, что вы шпионите за мной! – прибавила она.
– Шпионю, bellissima? [8] Никогда! Я просто навожу справки. В этом сезоне было много сборищ, и где бы я ни появлялся, всюду спрашивал, ожидают ли там вашего появления. Были также случаи, когда я просил некоторых хозяек внести ваше имя в список гостей. Естественно, когда вы отказывались от приглашений, я узнавал об этом.
– А с какой стати вы устраиваете для меня приглашения, мистер Даниели?
8
Прекраснейшая (итал.).
– Чезз, – напомнил он ей и погнал автомобиль на красный свет. – Для того, чтобы мы могли продолжить нашу беседу. Кроме того, я чувствовал, что вам нужно развлечься. Ведь на ваши плечи легла такая тяжелая работа! Какой стыд! Если бедная синьора Данн испытывает трудности, сохраняя эту груду камней, то ей следует продать ее.
Он свернул за угол, на бульвар Мемориал, и направился к порту.
Его самоуверенность и неумышленное упоминание о стеснительных обстоятельствах, в которых оказалась Анита, привели Лари в ярость. Однако в то же самое время его прямота действовала на нее освежающе. Она оценила, что Чезз не прятался за вежливым притворным неведением. Все в нем, казалось, действовало на Лари двояким образом: и притягивало, и отталкивало. А может быть, это было взаимосвязано.
– Вы собирались объяснить, почему были так неучтивы со мной, – напомнила ему она.
– Скоро объясню.
Он повернул на Темз-стрит и поехал вдоль ньюпортской гавани. Старый район причалов, постепенно приходивший в упадок с тех пор, как Ньюпорт перестал быть центром торгового судоходства, соперничавшим с Бостоном и Нью-Йорком, начал возрождаться, в нем появились шикарные магазины, рестораны и кафе.
Чезз остановил автомобиль возле кафе с дюжиной столиков на открытом воздухе.
Они устроились в уютном месте, с которого открывался вид на гавань, на невысокий горб острова Гоут, на множество белых парусных лодок, рассекавших воды залива под легким послеполуденным
Лари заказала ванильное мороженое с содовой, а Чезз попросил кофе со взбитыми сливками.
– Конечно, я поступил возмутительно… – начал он, как только официантка отошла.
Мгновение спустя Лари поняла, что Чезз без всякого вступления пустился в объяснения.
– Но Белинда – та, тощая, с которой я был в тот вечер, – одна из моих самых главных кандидаток. Как бы ни соблазняла меня возможность побыть в твоем обществе, было бы слишком неблагоразумно предоставить ее самой себе.
– Кандидаток? На что? – поинтересовалась Лари.
– На то, чтобы стать моей первой женой.
Она удивленно посмотрела на него, но потом подумала, что Чезз морочит ей голову. Рассмеявшись, Лари спросила:
– И сколько же их всего?
– По последним подсчетам – семь.
Официантка принесла им заказ и ушла. Все это время Лари внимательно изучала Чезза, а его зеленовато-серые глаза отвечали ей спокойным пристальным взглядом.
– Ты что, серьезно? – наконец спросила она.
– Очень романтично быть бедным и влюбленным, но я не создан для такой жизни.
Чезз потягивал свой «капуцин», и на губе у него оставалась молочная пена. Молодой человек выглядел так комично, что Лари снова была обезоружена. Но вот он провел по губе языком, усы из молочной пены исчезли, и его соблазнительная улыбка вновь обрела силу.
Она недоверчиво покачала головой.
– Какой ужас! Не понимаю, как ты можешь признаваться в этом!
– Честность – самая лучшая политика. Это правда. Я хочу, чтобы мои жены были очень богаты. Это так хорошо получилось у моего отца, и, как мне кажется, было бы просто глупо поступить иначе.
И Лари уже в который раз почувствовала, что он отталкивает ее… и в то же время очаровывает.
– Разве для него это имело значение? Он ведь и так был принцем!
– Да, он имел титул… но больше ничего. Ты такая же герцогиня, как он – принц. Мой отец думал, что титул будет ему полезен и прибавит обаяния, поэтому он и обзавелся им, когда приехал в Нью-Йорк завоевывать себе положение в обществе. Это то, что американцы называют хорошей упаковкой. Благодаря ярлыку высшего качества папа казался более удачной покупкой.
Лари в изумлении покачала головой.
– Не понимаю, как ты можешь не стесняясь говорить о таких вещах!
– Знаешь, cara, для того, чтобы лишить сплетни их силы надо первому начать рассказывать о себе.
– Хотя Лари понимала, что это, возможно, был всего лишь способ вызвать ее на откровенность, она вдруг почувствовала смятение чувств после исповеди Чезза Даниели. Ей не хотелось осуждать его. В конце концов, ведь Аните пришлось выйти замуж по расчету, отбросив в сторону подобающую благовоспитанной девушке позу безразличия, Лари дала волю своему любопытству. Она спросила Чезза, почему для него так важны деньги. Неужели честолюбие не побуждает его достичь чего-то большего, чем жизнь в роскоши?