Любовный напиток в граненом стакане
Шрифт:
Сама придумывает себе страхи, и сама же не может с ними бороться. Без ущерба для своей нервной системы.
Даша могла бы себя уговорить, но не хотела. Она вообще считала, что всякие непонятки надо выяснять сразу. А то потом случится что-то, для тебя — как гром среди ясного неба, и не будешь знать, откуда, каким образом, за что. Тщетно задавать себе и окружающим риторические вопросы. Хотя и небо давно не ясно, и гром прогремел не просто так.
Можно было бы потребовать от него объяснений, но теперь — Даша это знала наверняка — бесполезно. Если муж вот так уходил в глухой отказ, добиться
А ведь он уже почти собрался с духом, хотел ей сказать... Чего же в последний момент-то передумал? Пожалел ее или пока не уверен в той, другой?
А может, он решил сам подыскать ей хорошего человека?
Но это она горько шутила сама с собой.
Однако как болит сердце! Готовила себя Даша к такому моменту, готовила, а как настал — выяснилось, что все ее заготовки пошли коту под хвост. И ведь готовила не потому, что подозревала мужа в неверности, а просто на всякий случай.
Какой-то психоаналитик — она недавно прочла его статью — объяснял такой, как у нее, случай. Мол, человек не вещь, и он не может принадлежать другому человеку вечно. Тем более по обязанности. Это он говорил о супружеском долге. И, мол, не стоит привыкать друг к другу так, как будто другого человека выдали тебе на вечное пользование, а нужно быть готовым к тому, что твой супруг может еще кого-то полюбить.
Но ведь, когда люди женятся, разве не готовят они себя к тому, что будут принадлежать другому человеку? И почему женщина может хранить верность, а мужчина нет?
Эти вопросы глупо задавать постоянно, ответы на них есть вполне конкретные: мужчины полигамны. Так их природа устроила. По крайней мере средства массовой информации единодушно это утверждают. Одно время ради интереса Даша проверяла, кто именно такие статьи пишет. Поголовно мужчины.
Выходит, любую распущенность можно объяснить таким вот заковыристым словом — «полигамность», и никто не виноват!
Еще как-то мимоходом она подумала, для чего вообще в сознание людей постоянно внедрять, что неверность — обычное явление. Ведь современный человек зависим от информации. Начните ему постоянно долбить, что институт брака себя исчерпал, он вообще не захочет создавать семью. И это при том, что воспитание детей в таком случае полностью ляжет на плечи женщин...
Стоп, стоп, это уже забота государства, его приоритеты, а не Даши — всего лишь жены и матери, которая хотела совсем немногого: иметь счастливую семью. Или это уже недостижимо?!
Как же она проглядела? Как допустила, чтобы этослучилось? Перестала обращать внимание на мужа? Она всегда помнила о своих обязанностях жены и матери. Перестала следить за собой? Тоже неправда. Тогда что? Неужели, что бы жена ни предпринимала, ничего в таких вот случаях не поможет? Выходит, всякая семья просто обречена на измену одного из супругов?
Ей не хотелось с таким утверждением смиряться. Получается, если исходить из слов мужа, Даша, едва выйдя из церкви, должна была озаботиться тем, чтобы подготовить себе новый плацдарм. То есть место, куда она могла бы перейти — мужчину, который бы ее всегда ждал, — в случае этого чего-то. Муж, значит, к своей зазнобе, а Даша тоже бегом к другому мужику. И только дочка — Ладушка — в таком случае ничего сделать не могла, потому что ее бы и не спросили. Мама повлекла бы ее за собой к новому папочке. Принимай и люби его, как прежде любила родного...
Даша ожесточенно смахнула накатившую слезу. Подруги говорили, что она несовременна. Горда. Мол, в теперешние времена гордость женщине ни к чему. Это атавизм, от которого всякой современной женщине надо избавляться сразу же, еще в период полового созревания. Для жизни ей больше нужны зубы, чтобы защищать от других волчиц свое достояние — мужа. И тоже огрызаться, кусаться, устраивать истерики, чтобы муж боялся даже заикнуться о том, как бы уйти к другой.
А Даша... Все поняла и промолчала. Просто всем своим видом дала понять: хочешь уходить — уходи.
Наверное, это его удивило. Он ждал именно сражения за себя, такого особенного?..
И был ведь особенный, чего уж там! Иначе разве Даша вышла бы за него замуж? Виктор был особенным для нее, потому что единственным. Она его полюбила. Поняла и приняла. Родила от него дочь. Любовно строила свое семейное гнездышко. Идеал. Чтоб в доме ни пылинки, в отношениях — ни трещинки. Строила и наконец построила! Кому теперь это надо?
Ей было плохо, но Даша решила, что будет держать себя за горло и ни в коем случае никому не показывать своего горя. Чтобы никто не смел ее жалеть.
Решила только: раз такое дело, надо подумать о себе. Но не в смысле найти другого мужчину, а в том, чтобы обеспечить себе и дочери достойное существование. То, к которому она привыкла. Дабы впредь от мужа не зависеть.
Ей казалось унизительным жить на средства человека, который ушел к другой женщине. Или уйдет. Какая разница, раз он уже стоит на пороге.
Нет, Даша должна достичь такого уровня материального благополучия, чтобы не брать от неверного супруга ни копейки. Потом. Когда он больше не будет ей принадлежать. Но теперь-то она еще в браке. И муж пока о своем желании уйти больше не заикается. Значит, что? Нужно поторопиться.
Казалось бы, не в такое время думать о материальном. Но мысль заняться самообеспечением будущего неожиданно оказалась удачной в том смысле, что Даша нашла себе подходящее занятие. Даже вспомнила поговорку о том, что работа лечит.
Мужу решила пока ни о чем не говорить. Сначала нужно было все продумать, просчитать.
В супружеской постели лежала, притворяясь спящей, а сама с бодрствующими глазами под горячими воспаленными веками все считала, прикидывала. Заставляла себя думать о своем деле, своем парикмахерском салоне, о котором прежде позволяла себе лишь помечтать вслух с легкой улыбкой.
Тогда по вечерам они, уложив Ладу, лежали на диване и делились своими новостями и планами. Даша рассказывала мужу, как бы мечтау нее могла осуществиться. То есть она могла бы открыть собственный парикмахерский салон.
Виктор обнимал ее за плечи, прижимал к себе и посмеивался:
— Хозяйка салона! Ты бы хотела так о себе говорить? Я и не ожидал, что ты у меня такая тщеславная.
— Конечно, — слегка обижалась Даша, — а как я могу говорить о себе теперь: мужнина жена, и все?