Любовный треугольник
Шрифт:
– Не беда, – улыбнулся приятель, – встретитесь еще.
– Откуда такая уверенность?!
– Предчувствие, – Жолан поднял указательный палец, – я в этом деле не ошибаюсь.
– Вряд ли ей нужен грузчик, – Глеб опустил голову, – мы из разных миров. Она москвичка, студентка… а я…
– А ты, – Жолан хитро прищурил глаза, – превратишься ради нее в Мартина Идена!
– Ты уж определись, – Глеб улыбнулся: не ожидал от Жолана литературных сравнений, – Иден я или Ломоносов.
– И то и другое, – отмахнулся от него приятель, – главное, чтобы было упорство. Ум в тебе есть, цель теперь тоже. Дерзай!
– Думаешь, надо на следующий год
– Не сомневаюсь! – уверенный взгляд Жолана вселял в Глеба надежду, – только выбери нормальный вуз, очень тебя прошу. Зачем тебе занюханный институт для троечников, где берут всех по блату? Мне-то все равно, я ради отца, да и с карьерой вопрос у меня решен.
– А куда мне идти?
– А куда в России Ломоносовых берут? – подмигнул он.
– Ты что, на МГУ намекаешь? – от волнения у Глеба даже руки вспотели. – Там же бешеный конкурс, со всей страны люди едут!
– А ты что, не ехал?
– Ехал, – Глеб задумчиво кивнул.
– Вот и подумай как следует, – улыбнулся Жолан, – а я пока обед закажу.
С того самого дня, проведенного вместе с Жоланом, который изо всех сил старался утешить друга, Глеб только и делал, что думал.
Тяжелое лето сменилось тоскливой осенью, на смену дождям пришел первый снег. А Глеб все думал и думал…
Даже сейчас, торопливо шагая на смену в свой супермаркет, он не мог отделаться от тяжелых мыслей: планы, которые он строил еще там, в родном городе, скатились в тартарары. Уже почти полгода он, как вьючное животное, таскает с места на место тяжести, а мысленно находится далеко. Ему грезится учеба. Мерещится любовь. Но все это в необозримом будущем, а сегодня ничего в жизни не происходит! Зачем он вообще притащился в эту Москву?
Внешнее спокойствие давалось ему чем дальше, тем с большим трудом. В ответ на глупые шутки коллег, которые без конца лезли к нему, хотелось уже не улыбаться, как он делал раньше, а взять и заехать обидчику по уху. Тем более что – Глеб это чувствовал – невинные поначалу придирки теперь превратились в агрессию на почве разности двух миров: того, в котором жил он сам, и того, где обитали другие грузчики. Глеб теперь понял, что реальность этих людей ничем не отличается от той, в которой жила его мать. Был в таком случае смысл уезжать? Все желания, разговоры и мысли мужиков вертелись вокруг гребаных денег. Их раздражало, что рядом находится существо, слепленное из какого-то другого, непонятного теста.
Петрович теперь срывался на нем уже безо всякого повода. Если у начальника случалось паршивое настроение – а оно стало чуть ли не нормой в последнее время, – он принимался орать на Глеба и выдумывал задания, которые не имели ничего общего с должностной инструкцией грузчика. В прошлую смену заставил его убирать снег с заднего двора, пока остальная бригада сидела в теплой подсобке. Неделю назад отправил в канцелярский магазин за скотчем, который так никому и не понадобился. Полный бред.
Глеб каждый раз шел в супермаркет, гадая, что нового придет его «прапорщику» в голову, и боялся того момента, когда его собственное терпение лопнет.
Но, что бы там ни было на работе, особенно трудно становилось по выходным. Отчаяние охватывало Глеба: оно грызло его изнутри. Он заставлял себя готовиться к экзаменам в МГУ и обкладывался с самого утра учебниками по биологии и математике. Но попытки позаниматься заканчивались одним и тем же: он сидел и, глядя между строк, размышлял о собственной жизни.
Чтобы отвлечься от надоедливых мыслей, Глеб шел в книжный магазин. Покупал книги по прикладной психологии и погружался в желанный мир, недоступный ему наяву. Психология управления, психология отношений, даже психология бизнеса! А он-то думал, что станет первооткрывателем в этой области. Куда там! Все придумали до него, оставалось только подвести западную теорию, взятую у зарубежных авторов, под условия российского бизнеса и под потребности того же супермаркета, например. Убивая время, Глеб без конца рисовал схемы: взаимодействие продавца с покупателем; структура подчинения в магазине; система безопасности. Да много чего еще! Так, как видел это все в идеале. Только радости утопические идеи ему не прибавляли: чувство безысходности давило, мешая жить.
Единственным настоящим лекарством стал для него с легкой руки Жолана Джек Лондон: он читал и перечитывал «Мартина Идена», каждый раз черпая в нем душевные силы. Если матрос сумел стать известным писателем, то и грузчик добьется своей цели: выучится на психолога!
Глеб изобрел свой способ приема жизнетворной пилюли: каждый раз он не дочитывал несколько глав до конца, чтобы потом лежать, глядя в потолок, и придумывать Мартину другое будущее. Ему грезилось, что справиться с разочарованием герою помог хороший человек, очень похожий на Глеба Самойлова в будущем, и судьба сделала новый поворот. Открыла шлюзы для надежного счастья.
Глеб знал, что нельзя распускаться: нужно заставлять себя верить в успех! Жизнь – это не набор заранее запрограммированных событий и их необратимых последствий. Это – система решений, которые принимает сам человек, формируя себе будущее. Конечно, свыше даются условия: один родился богатым, другой бедным, один влюбился без памяти, другой нет. Но, какими бы ни были исходные данные, последствия все равно будут зависеть только от личного выбора: каждую минуту каждый человек на планете выбирает между трудом и ленью, между любовью и ненавистью, между ложью и правдой – перечислять подобные полюса можно до бесконечности. Кто-то делает выбор осознанно, кто-то интуитивно, это не имеет большого значения.
Глебу тут же хотелось самому себе возразить: а как же тогда его провал на вступительных экзаменах в институт? Он не принимал решения «не поступить», все было наоборот! И, поразмыслив, находил для себя ответ: неудача была всего лишь исходным условием. Его проверяли на прочность. А вот выбор – готовиться и поступать в следующем году или забыть об этой затее – он должен был сделать сам. И частью выбора являются усилия, которые он обязан приложить к достижению своей мечты.
Но именно с усилиями и были проблемы: Глеб чувствовал себя потерянным. Он заставлял себя штудировать нужные дисциплины, повторять вслух целые страницы учебников, зубрить, но толку от этого было мало: через час он уже не мог ничего вспомнить, как ни пытался. И его охватывал страх – больше всего он боялся стать похожим на мать и на грузчиков, с которыми работал бок о бок.
Рабочая смена бригады, как всегда, началась с беготни и круговерти, которую Глеб принимал как манну небесную – так было легче. Мысли исчезали, оставалась только сосредоточенность на физическом напряжении. А голова получила долгожданный покой.
Разгружая фуры, таская паллеты, помогая в торговом зале, он не думал ни об экзаменах – прошедших и предстоящих, ни о матери, ни о девушке, однажды появившейся в его жизни и исчезнувшей навсегда.
Он просто работал. Выполнял то, что ему говорят.