Любовный узел, или Испытание верностью
Шрифт:
– Осторожно потяни за пуповину. Первый послед отходит.
Когда наконец появились две женщины из замка, у Оливера и Кэтрин родился второй сын. Он был немного меньше своего старшего брата, но орал так же громко. Трясущимися от потрясения и облегчения руками Оливер завернул его вместе с первым и всмотрелся в их сморщенные личики.
– Двойня, – глухо произнес он. – Господи, Кэтрин, принять даже одного, это словно крещение огнем.
– Зато теперь ты полностью очищен от всех грехов. – В ее голосе, несмотря на усталость, прозвучала
Он потер руками лицо.
– Я бы так не сказал. Если бы мужчинам приходилось рожать, людская раса быстро бы исчезла с лица земли.
Однако его серые глаза довольно светились. Очищением был сам факт, что он смог кое-что сделать, а не просто беспомощно стоять перед закрытой дверью.
Восклицая и охая над Кэтрин, женщины завернули ее в теплые одеяла и напоили вином. Ричард оказался настолько предусмотрительным, что прислал также двух мужчин с носилками. Кэтрин в мгновение ока подняли и отнесли с новорожденными сыновьями в замок.
Принц Генрих, все еще в кольчуге и с всклокоченными от шлема рыжими волосами, быстро направился взглянуть на мать и детей, которых проносили мимо.
– Рождены у частокола под проливным дождем и приняты собственным отцом. Такое начало знаменует нечто исключительное. – Он улыбнулся Оливеру. – Назови старшего Генрихом, и я буду крестным отцом обоим.
От такого предложения не отказываются. Король в качестве крестного – изрядное продвижение по службе.
– Я так и сделаю, сир, – ответил Оливер, поклонившись.
– Но только в том случае, если ты не назовешь второго Евстахием, – усмехнулся Генрих. Уголки его рта грозно дрогнули. Евстахий чуть было не взял Девиж. Хотя его отбросили, а наемников сильно потрепали, дома и имущество были уничтожены, а Евстахий доказал, что может наносить удары в самый центр укреплений Генриха.
– Право дать ему имя принадлежит моей жене, сир, – сказал Оливер, нежно посмотрев на Кэтрин.
– Тогда слово за вами, госпожа.
– Саймон, – тут же ответила Кэтрин. – В честь брата Оливера, который погиб в первые годы усобицы.
Генрих довольно кивнул. В другом конце зала Роджер Херефорд давно уже пытался привлечь его внимание. Принц быстро пробормотал поздравление и зашагал туда.
Кэтрин отнесли в небольшую комнатку в стене замка, где ее омыли, обиходили и оставили отдыхать вместе с новорожденными.
Оливер, который собирался пойти за Розамундой, чтобы она посмотрела на своих новорожденных братиков, задержался на пороге и посмотрел на Кэтрин и малышей, размещенных с двух сторон ее ложа.
В ответ на его взгляд Кэтрин подняла тяжелые веки.
– Что?
Оливер покачал головой и улыбнулся.
– Просто я думаю, что некогда в моей чаше не осталось ничего, кроме горького осадка, а теперь она полна до самых краев.
– И моя, – улыбнулась она в ответ.
ГЛАВА 33
АПРЕЛЬ 1153
Цыплячий бульон потихоньку побулькивал в котле; к его аромату примешивался запах сидра и трав. За стенами таверны над полями сгущались моросящие апрельские сумерки. Внутри было уютно; главную комнату озарял теплый красный свет от очага и лампы.
Кэтрин слегка вздохнула от удовольствия.
– Как приятно очутиться снова в Англии, – сказала она Эдит, обводя взглядом уютное помещение. – А здесь я всегда чувствую как дома.
– И правильно, – откликнулась Эдит. – Ты же знаешь, что вам с лордом Оливером всегда рады у нашего очага.
Руки хозяйки были в муке: она деловито катала клецки с травами, чтобы добавить их в бульон.
Кэтрин благодарно улыбнулась и некоторое время просто сидела и глядела в огонь, наслаждаясь теплом и уютом. Оливер, Годард и дети вышли во двор, чтобы посмотреть на кобылу и новорожденного жеребенка. Кэтрин наслаждалась спокойной минуткой. Она, конечно, не могла представить себя без Розамунды и мальчиков, но небольшая передышка – это так приятно.
Эдит побросала клецки в бульон и вытерла руки льняным полотенцем.
– Итак, где же ты была? – спросила она с искренним любопытством. Сама хозяйка не испытывала желания путешествовать дальше собственного заднего двора, но с живым интересом внимала рассказам тех, кому хватало духу выходить в поле.
Кэтрин обхватила руками поднятые колени.
– Ты знаешь, что двойняшки родились посреди битвы за Девиж?
– Ага, – прищелкнула языком Эдит. – Во рву, как слышал Годард, когда ходил в Бристоль за новостями.
Кэтрин рассмеялась.
– Не совсем так. У внешнего частокола, с Оливером в роли повитухи. Дома горели, а дождь хлестал как из ведра.
Эдит сложила руки на пышной груди.
– Чудо, что вы все остались живы, – сказала она, покачав головой. – Никогда бы не подумать при взгляде на этих малышей, что их жизнь началась так бурно.
– Бурное начало положил принц Генрих, их крестный отец. После церемонии он засыпал крестников таким количеством даров, что мы едва их упаковали. Ребята стали своего рода талисманом – доказательством победы успеха над случайностями. Плох ветер, который никому не приносит добра, Эдит.
– Это верно. – Эдит провела языком по зубам и кивнула, полностью соглашаясь со сказанным. Затем кинула любопытный взгляд на Кэтрин. – Ну, а куда вы отправились после Девижа?
Кэтрин нахмурилась, припоминая.
– Им, кажется, не было и трех недель, когда мы переправились через Пролив в Нормандию. Генриху требовалось больше средств. Кроме того, нас было слишком мало, чтобы одолеть Стефана. – Она слегка вздрогнула от воспоминаний и обхватила себя руками. – Была середина зимы. Дождь, холод, и вообще скверно. Даже после одной только переправы через море события у Девижа вспоминались, как летний пикник.