Людены, или Великая Октябрьская Социалистическая Контрреволюция
Шрифт:
Теперь видите, что изменилось в производительных силах? Система управления! Что бы вы ни думали, глядя на своего менеджера, он — часть производительных сил, а именно ее системы управления. Без менеджеров, контролирующих и направляющих работу организации в современном обществе не может функционировать ни одна сколько-нибудь заметная организация.
Внедрение менеджмента происходило еще по одной причине — глобальной специализации работников. Все в мире стало сложнее, каждый работник был вынужден учиться, прежде чем мог быть использован в производстве. Наиболее сложные работы требовали соответственно большего времени обучения. Так университеты (институты, колледжи, и т. д.) из заповедников, производящих экзотическую внеклассовую прослойку — интеллигенцию — превратились в поставщиков высокоспециализированных работников — инженеров и менеджеров.
Очень быстро выяснилось, что специализированный обученный
Такой естественный отбор привел к тому, что управление оказалось в руках специалистов по управлению — менеджеров. Вначале незаметно, а затем все более и более очевидно менеджмент стал контролировать производство, торговлю, финансы, т. е. все, что раньше контролировал капитал.
Теперь давайте внимательно посмотрим, что произошло в России в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. Концентрация производства, как справедливо заметили классики, в России имела место в полной мере. Конечно, чтобы удовлетворить производственные нужды, фабрики и заводы вводили некоторую степень опосредованного управления, но только в пределах необходимых для непосредственного производства. Они может и делали бы иначе, но менеджмент не был еще изобретен, ну что тут поделать? В конце концов наши предки долго сидели без огня пока не догадались его использовать. Вот это потеря. А менеджмент… Неужто так-таки без него и не прожить было?
Рассмотрим два примера, чтобы понять в чем проблема с этим вопросом. Представьте себе горное ущелье, перегороженное плотиной. С одной стороны — озеро, с другой стороны — долина. Теперь представьте себе дырку в плотине. А теперь задайте себе вопрос: что, долина таки не может прожить без наводнения? Может, и очень даже хорошо. Но свято место пусто не бывает, и если не заделать дырку в плотине или не спустить воду из озера каким-нибудь способом, то долину зальет. Другой пример, еще более подходящий к ситуации. Допустим вы оказались в доме полном тараканов. Что вы, прожить не можете без тараканов? Можете, и очень даже хорошо. Но вы роняете крошки и прочую еду. Выбор у вас в результате очень простой — или вы прибираете крошки и прочий мусор сами, или найдутся экспроприаторы на ваш мусор, и уберут его без вас. Просто кто-то должен убирать мусор — это пустая экологическая ниша, которая «пуста не бывает». Заметим, что если дом многоэтажный и многоквартирный, то проблема усугубляется, поскольку все, повторяю — все жильцы должны убирать мусор, или все будут наслаждаться обществом тараканов.
Теперь к чему мы эти примеры рассматриваем? А вот к чему. Согласно «отцу американского менеджмента» Питеру Дрюкеру любой менеджмент имеет три функции или измерения [13] :
* Миссия — необходимо знать, чем же этот бизнес собственно говоря занимается, и ответить на этот вопрос может только менеджмент.
* Эффективное управление ресурсами, в том числе и работниками.
* Социальная функция — предвидение социального эффекта данного бизнеса на общество и управление этими последствиями во избежание фатальных последствий для бизнеса.
13
См. [13] стр.14–17 «The Dimensions of Management»
Как видите, в российском производстве начала двадцатого века присутствовало только функция номер 2, а остальные, особенно третья, были незамечены. А функции эти — это социальные «экологические» ниши, которые или вы заполняете сами (например, вынося мусор) или заполняются самозванными помощниками (например, тараканами.) Российское производство игнорировало социальную функцию менеджмента и уделяло недостаточно внимания вопросу прав и жизненного уровня рабочих, уже являвшихся важнейшей частью производительных сил. Вы уже догадались, что за тараканы завелись в российской экономике конца девятнадцатого-начала двадцатого века? Правильно, социал-демократы, эсеры и прочие защитники рабочего класса. Ниша оказалась такой сытной, что среди тараканов даже разгорелась война за ресурсы, в которой победила партия большевиков. Ну, и что случилось дальше, мы знаем. Победив, они присвоили себе все три функции менеджмента — определение миссии, управление ресурсами и управление социальными
Кстати, интересной гипотезой является то, что революция семнадцатого года и последующая Гражданская Война, а в некоторой мере и революция 5-го года тоже, являлись вовсе не сменой общественного строя, который уже и так становился в терминах классиков марксизма «пролетарским», а войной уже упомянутых тараканов за право заполнения ниши менеджмента и управления ресурсами страны. Нет, конечно, была, скажем, партия монархистов. Ну и что? Думаете, много бы изменилось, если бы вместо генерального секретаря сидел царь, и не в Москве, а в Питере? Собственно наверняка изменилось бы, и скорее всего было бы несколько получше, но не в плане общественного строя, который уже все равно становился «пролетарским» безо всяких революций. У меня нет точных цифр и фактов на руках, чтобы доказать или опровергнуть эту гипотезу, но сама по себе она выглядит любопытно.
Теперь, давайте для проверки выясним, а удовлетворяют ли пролетариат и большевистская партия определениям классов, как классов производственных отношений?
Прежде всего, и те, и другие несомненно отличались от пролетариев и капиталистов в буржуазно-капиталистическом обществе. Пролетарии формально владели всей страной. «Формально», конечно, не радует, ну да такая уж судьба, похоже, у любой общественной собственности. Да и возможность на что-то влиять у них была, а это основной признак собственности. Так что владели, а у капиталистического пролетария не было тогда ничего, кроме своих цепей, по крайней мере если говорить о средствах производства. Управленцы, иначе называемые «номенклатура» в свою очередь не владели напрямую и единолично ничем, они были такие же «сособственники» всей страны как и пролетарии. Так что капиталистами они, очевидно, не являлись. Словом, налицо была действительно смена социального строя и появление новых классов, что в общем-то и так очевидно.
Обратим внимание на интересную особенность, новая элита формально ничем не отличалась от управляемого класса. Так же формально владела коллективно всем, так же лично не владели ничем, по крайней мере из средств производства, точно так же являлись наемными работниками… Вот только жила лучше, что явно указывает на некое перераспределение прибавочного продукта.
Ну, то, что номенклатура явно съедала ощутимую долю прибавочного продукта и уж, во всяком случае, контролировала его распределение, у кого-нибудь есть сомнения? Вспомним хотя бы, те у кого есть что вспомнить, как жили всякие завмаги, красные директора, партийные бонзы… Давайте так, если сомневающихся окажется так много, что меня именно за это маленькое допущение завалят гнилыми бананами, то я эти бананы продам, на полученные деньги возьму отпуск, и займусь исследованием вопроса сколько же номенклатура себе присваивала. Чтобы иметь факты и ссылки на документы для Фом Неверующих. А пока что я подозреваю, что этот факт ни у кого, кто в своем уме, больших сомнений в любом случае не вызовет. Так что и не будем отвлекаться.
Итак, в СССР было два класса — трудовой народ (нерушимый союз рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции) и номенклатура она же бюрократия она же правящая элита она же руководство любимой партии и государства, и т. д. Список можно продолжать как на объявлении в розыск закоренелого рецидивиста, но главное тут, что вы поняли о ком я говорю. Как и при остальных социальных устройствах, народ работал, а власть присваивала прибавочный продукт.
Как она присваивала этот продукт? Что в производственных отношениях это позволяло? Они не владели другими людьми как рабами, по крайней мере официально. Они не владели землей, опять же, по крайней мере официально. Они не владели ни капиталом, ни производством, тоже по крайней мере официально. Зато они распоряжались людьми, землей, капиталами и производством. Они были специализированные наемные работники, функцией которых было распоряжаться людьми, землей, капиталом, производствами и другими ресурсами. Это была их работа. Неудивительно, что за такую работу была некоторая конкуренция, равно как и то, что делающие ее распоряжались оными ресурсами немного в свою пользу. А часто и не так уж немного. Что было их богатством? Размеры ресурсов, им доверенных, положение в иерархии, и малозаментный тогда, но очень важный ресурс — сетевое влияние. Сетевое влияние — это знакомства, связи, люди у власти, которые могут тебе помочь, выручить, приподнять. Так уж оказалось, что новая мировая система менеджмента базируется на сетевых связях элиты, этакий человеческий Интернет. А вы думали, почему большинство президентов США второй половины двадцатого века — выпускники или Йеля, или Гарварда, См. «Приложение А. Образование президентов США XX века», кстати, эти данные интересны еще и по другим причинам. Впрочем, мы забежали вперед, пока что мы говорим о безоговорочно социалистическом СССР.