Люди Черного Креста
Шрифт:
– Назад говорю! К дереву!
Ландскнехты, стоявшие вокруг, недоуменно переглянулись.
– Ты че, Кошкодав, вместе с червяками с дерева рухнул? Головой ударился? Или тебя в мозг, едрить твою, ужалили? – Костоправ, еще не до конца отошедший после пережитого шока, не выбирал выражений.
– Чего?! – капитану это, конечно, не понравилось. Ноздри Кошкодера расширились, единственный глаз гневно сверкал.
– Какое еще на хрен «к дереву»?! – не унимался лекарь. – Ты глаза разуй! Посмотри на это, мать его, дерево! Там опарышей игложопых как нарывов на старой шлюхе!
Действительно, ядовитые черви, похожие на отрубленные пальцы толстяка, вновь сползались к камень-дереву Некоторые начинали подниматься по выступающим из земли узловатым корням и толстому шершавому стволу.
– Да чтоб мы туда… Ох… еть! – Костоправ как стоял, так и застыл с раскрытым ртом и покачивающимся в руке кистенем.
Отчетливое движение наметилось не только снизу. Вверху, в бороде кронового мха, тоже что-то зашевелилось, раздвигая зеленую губчатую массу. Одна из скрюченных веток камень-дерева вдруг разогнулась и, шевеля «сучьями», потянулась к лежавшим на земле людям.
Да нет, никакая это не ветка! Виктор вдруг осознал, что видит некое существо, приросшее к дереву и являвшееся, вне всякого сомнения, его частью, принявшее его цвет и форму, но живущее при этом своей собственной жизнью. На конце (носу? голове?) неведомой твари имелось утолщение, словно бы изъеденное жуками-древоточцами. Только не в жуках тут дело. Судя по всему, именно из этой «ветки», прятавшейся до поры до времени в кроновом мху, и высыпались на людей ядовитые черви.
Наступила тишина, в которой отчетливо слышался лишь шелест и слабое похрустывание ожившей ветки. Словно змея или, скорее, гибкая рука, она тянулась к ужаленным ландскнехтам. На источенном утолщении-набалдашнике будто пальцы шевелились несколько длинных тонких отростков.
Ландскнехты попятились от дерева.
Глава 4
– Ни хрена ж себе, охренительная хреновина, хреном ее об хрен, нахрен! – вновь обозначил свое присутствие Костоправ. При желании и определенном вдохновении он мог виртуозно жонглировать даже одним из своих любимых словечек, выстраивая на его основе замысловатые конструкции.
Лекарь повернулся к капитану:
– Это что за хрень такая, Кошко…
– Иглонос, – не дослушав, ответил тот.
– Ёпть! А те глисты с иголками тогда кто?
– Шипы иглоноса, – сухо объяснил Кошкодер, вынимая меч.
– Охренеть! – видимо, шокированного в очередной раз Костоправа крепко заклинило на «хреновой» теме. – Живые шипы?
– Живые как видишь.
– Мля! – глубокомысленно изрек Костоправ, обдумывая услышанное.
Действительно, было над чем задуматься. Это что же получается: ветка, которая не ветка вовсе, и черви, которые тоже, оказывается, не совсем черви, действуют сообща? Симбиоты? Паразиты? Единый организм?
– Слышь, – Виктор тихонько позвал Костянику. – Тебе такое дело знакомо?
Девушка отрицательно качнула закрытым шлемом. В тонированном забрале отразилось заходящее солнце. Ну да, она была бы хорошим гидом в русском Большом Котле, а здесь – французский. Здесь уже встречалось много чего такого, что Костяника сама видела в первый раз. У каждого Котла, как и у каждого человека – свои странности. А любая странность – это потенциальная опасность.
Виктор тоже потянул клинок из ножен.
– Вперед! – снова потребовал Кошкодер. – Чего встали, волкопсовы дети?
– Опух, да? – удивленно воззрился на него Костоправ. – Хочешь, чтобы мы сами полезли под этот хрен быконский?
Самое интересное, что ветка с набалдашником на конце действительно отдаленно напоминала половой орган самца-быконя. Только очень большой. Костоправ по причине своей безнадежной и окончательной испорченности склонен был безошибочно подмечать подобные вещи.
– Оно нам надо, капитан? Совсем без роты остаться хочешь? Или у тебя так много людей, а, мля?
Вопреки ожиданиям, Кошкодер не стал рвать и метать. Капитан не угрожал и не орал на подчиненных. Только раздосадованно сплюнул:
– Сзади прикройте, чтобы червяки не подползли. И учитесь, салаги!
Кошкодер направился к злополучному камень-дереву.
Костоправ покрутил пальцем у виска.
Черви в траве больше не копошились: все они уже поднимались по камень-дереву, от чего казалось, будто по темной коре снизу вверх течет волна отвратительного белого гноя.
Кошкодер беспрепятственно подошел к живой «ветке», когда та уже почти дотянулась до первой жертвы. «Ветка» нацелилась в ноги парализованному ландскнехту, однако, почуяв присутствие дееспособного человека, повернулась изъеденным утолщением-гнездом к капитану. Иглонос уставился на Кошкодера зияющими дырами, словно множеством пустых глазниц. Угрожающе зашевелились передние отростки твари, сама она вся напряглась, будто змея перед броском.
Со ствола камень-дерева на землю снова беспорядочно посыпались черви. Со всей невеликой скоростью, на которую они были способны, ядовитая мелюзга поползла к Кошкодеру. Движение обозначилось и в гнезде-наросте: там, в темных норах тоже закопошилась шипастая дрянь.
Кошкодер бросился к иглоносу и тут же отскочил в сторону: мутант, среагировав на атаку, резко дернул навстречу человеку гнездом-набалдашником. Оттуда, будто маленькие толстые стрелки, вылетело несколько шипастых червей. Два или три попали на нагрудник Кошкодера, но проткнуть его не смогли.
В воздухе мелькнул короткий ландскнехтский клинок. Раз, другой. Врубился под углом в живую «ветку». Раздался звук, похожий одновременно на смачный засос и хруст сломанной кости. Срубленное гнездо упало на землю, словно отсеченная голова, а сама живая… нет, уже не живая «ветвь» обвисла, как порвавшийся канат, сочась бесцветной жидкостью – то ли соком, то ли кровью.
«Настоящую ветку камень-дерева так просто не перерубить», – подумал Виктор.
После смерти иглоноса что-то случилось и с червями. Все они замерли на месте, бесцельно и, как показалось Виктору, растерянно покачивая поднятыми жалами. Из нор в отрубленном «гнезде» выползло еще несколько вялых червяков, но и те тоже подняли шипы, словно сдаваясь на милость победителя.