Люди долга и отваги. Книга вторая
Шрифт:
Володька Кацаев частенько вертелся возле картежников. Ему самому страсть как хотелось сыграть. Он даже сэкономил на мороженом и кино целый рубль, но взрослые парни гнали его.
Однажды, в скверном настроении от того, что до копейки проиграл аванс, Коля Логин встретил Володьку.
— Где твой рубль, на мороженое еще не проел?
— Нет.
— Тогда пошли, покажу, как играют настоящие игроки.
Через десять минут Володька со слезами на глазах отсчитывал Коле потные медяки. А Коля поучал:
— Не хнычь! На ошибках учатся. Следующий раз отыграешься. Да смотри,
Следующий раз Володька проиграл три рубля. Потом Коля великодушно разрешил ему поиграть без денег. «Если проиграешь, завтра принесешь».
— Что ты играешь с ним по мелочи? — сказал Кобелев Логину.
— А что с него взять?
— Поручи это дело мне.
В один день подросток стал огромным должником. Коля Логин даже растерялся от внезапно привалившего к нему богатства. Шутка ли, восемьсот шестьдесят рублей! Но как их получить?
Подсказал Кобелев:
— Дома-то что-нибудь есть у него. Деньги или кое-какое барахлишко…
Володька стал таскать вещи. Логин и Кобелев оценивали их и соответственно скашивали долг.
Пропажи бабка обнаружила, воровать стало невозможно, но кредиторы были неумолимы. После неоднократных предупреждений Кацаеву намяли бока.
Логин сказал Андриану Николаевичу, что в драке не участвовал: мать послала в деревню проведать родственников.
— Это мы проверим. А если бы не послала? — спросил Трофимов.
— Был бы с ними.
— И попал бы под суд.
— Ну да! Мне бы ничего не было. Я по возрасту не подхожу.
Майор усмехнулся:
— Уж не Кобелев ли тебя так проинструктировал? Бейте, мол, ребята, Кацая, вам за это ничего не будет. Ошибаешься. За нанесение телесных повреждений и другие особо опасные преступления судят даже четырнадцатилетних. Тебе же, слава богу, семнадцатый год. В Уголовном кодексе есть десятая статья. Так вот, согласно этой статье, ответственность, я имею в виду уголовную ответственность, наступает после исполнения шестнадцати лет.
Логин слушал раскрыв рот.
— Но ведь Колька Кобелев говорил, что…
— Вот с кем ты дружбу водишь! — перебил его Андриан Николаевич. — Чуть в тюрьму тебя твой друг не засадил. Уж он-то знает законы… Пошли в милицию, там объяснение напишешь.
Коля стал нехотя снимать комбинезон. На руке блеснул золотой браслет.
— Часы дорогие, золотой браслет… — строго сказал Трофимов, — откуда это у тебя? А?.. — старший инспектор крепко взял парня за руку, пристально глядя ему в глаза. — Твой очередной выигрыш? Да? А ну-ка сними!
Логин заупрямился, хотел вырваться.
— Коля, не шути! Я знаю, откуда у тебя эти часы. — Парень снял часы и протянул Трофимову. — Быстрей собирайся. И учти: в твоих же интересах рассказать всю правду.
Андриан Николаевич внимательно осмотрел часы, браслет. Без сомнения, они принадлежат Аркадию Степановичу Гуцаю: марка «Полет», на задней крышке тонко выгравировано «АСГ».
Всю дорогу в горотдел молчали. Трофимов корил себя за то, что не выкроил время заняться Кобелевым и Логиным. Что они еще натворили — неизвестно. Ведь если бы они не избили этого Кацаева, кто знает, заявили бы или нет его родители в милицию, что их сын ворует.
Рабочий день в горотделе уже закончился. Светились окна только в дежурной части да в кабинете начальника.
Взяв у дежурного ключ, Трофимов открыл свой кабинет.
— Садись, Коля. Сейчас я тебе дам кое-что почитать. Не подумай, что хочу тебя сагитировать. В этом кабинете много таких ребят побывало. Сначала им море по колено было, а потом спохватывались. Я не хочу, чтобы ты повторял их ошибки. На, почитай, — Андриан Николаевич взял из стола два распечатанных конверта и положил перед Колей.
Юноша недоуменно посмотрел на конверты, потом на майора.
— Читай, читай.
Коля достал из одного конверта листок, исписанный неровным, неустоявшимся почерком.
«Может быть, мое письмо вызовет у Вас удивление, что я обращаюсь именно к Вам, — писал какой-то Зорин. — Только Вам я верю, и только Вы разрешите интересующие меня вопросы. Вы не должны мне отказать. Это очень важно для меня. Вот уже шесть месяцев, как я нахожусь в заключении. За это время я многое передумал. Как мне жить дальше? Мне нужно посоветоваться.
Недавно я смотрел замечательный кинофильм «Жизнь прошла мимо». Он очень взволновал меня. Я подумал: неужели и меня жизнь обойдет стороной? Нет. Не может этого быть. Я должен стать человеком. Меня волнует не мое прошлое, а мое будущее. Раньше я гордился тем, что меня называли вором. Как теперь ненавистно мне это слово! Я надеюсь освободиться досрочно. Когда освобожусь, что я должен сделать, чтобы заслужить доверие? Конечно, я буду работать, но этого мало. Что бы ни случилось в городе, Вы будете в этом подозревать меня.
Конечно, я мог бы уехать в другой город. Мог бы там скрыть свое прошлое. Честным трудом заслужить доверие у людей, устроить свою жизнь. Но в Жуковском у меня старенькая мать. Ей нужен сын, нужен помощник. Поэтому я возвращусь только в Жуковский. С нетерпением жду ответа».
А другое письмо было полно отчаяния:
«Прошел год, а в памяти еще так свежо, что было за этот короткий промежуток времени пребывания на свободе. Часто вспоминаю вас. Сейчас жалею о том, что не смог пойти по тому пути, на который так настойчиво вы толкали меня. Сейчас у меня нелегкая жизнь. Работаю как вол. До двух третей еще два года. Да и надежда на эти трети слабая. Так что на ближайшее будущее перспектива неблестящая.
У меня к вам просьба, Андриан Николаевич. Если будет у вас свободное время, напишите мне пару слов. Я буду очень рад».
Перекладывая в папке бумаги, Андриан Николаевич время от времени взглядывал на Логина. Лицо парня было угрюмо, губы крепко сжаты. Трудный тип. Упрям.
Прочитал. Аккуратно сложил письма, спрятал в конверты. Несколько мгновений сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Крупные, тяжелые руки на столе. Сказал:
— Ну и что? Я-то здесь при чем? Они что-то натворили. Теперь лазаря поют: ах какие мы были глупые, бяку сделали, больше не будем. Но я-то не воровал, не грабил.