Люди – это мы!
Шрифт:
Распылив на атомы очередное творение, Инрик вышел на балкон. Ему нравилось смотреть сверху на мир, заполненный светом, красотой и безмятежностью. Никакой суеты. Ни одного человека внизу. Лишь тишина, ласкающая слух робким шепотом ветра.
Он погружался в мечты, наполненные сладостным ощущением своего могущества и безграничных возможностей. В мечтах он творил миры, в которых был Богом.
Но в этот раз ему не удалось в полной мере насладиться мечтами, мелодичный
– Потом, – сердито ответил Инрик.
– Он настаивает, – требовательно произнесло растение и затрепетало цветами, словно на нее обрушился сильный ветер.
– Ладно, иду, а то еще цветы оторвутся…
Спустившись на нижний этаж, Инрик столкнулся с Януром. Хитрый, вечно улыбающийся толстяк явно был чрезвычайно взволнован.
– Я как раз к тебе.
– Что-то важное?
– Важнее и быть не может! Мне тут ласточка на хвосте принесла, что кто-то их Создателей Жизни занимается запрещенным материалом…
Сердце Инрика нервно дрогнуло. Он переспросил, не поверив услышанному:
– Чем занимается?
– Мух создает! Смотри… – Янур протянул к лицу приятеля кулак и слегка разжал пальцы. Инрик увидел толстую зеленую муху и, конечно, не узнать свое творение он не мог.
– Откуда у тебя… это? – с трудом сдерживая волнение, спросил он.
– Поймал в саду. Кстати, все ученые и наставники давно заняты поисками любителя мух. Сам лично слышал. Говорят, проверки начнутся. Скажи-ка, это ведь не ты?
– Я? Нет, ты что! Это же запрещено.
– Так-то так, но ты странный в последнее время. Совсем нелюдимый стал. Может, заболел?
– Я здоров. У тебя все? – Инрику захотелось поскорее избавиться от собеседника.
– Все. Да, забыл сказать, эти мухи не так безобидны, как кажутся. Они переносят на лапках вредные бактерии и вирусы. И кому в голову пришло придумать такое?
– Мне-то откуда знать? Бабочкам это изобретение уж точно помогло бы выжить.
Янур задумчиво почесал левую бровь.
– Ты наверно прав. Хорошая идея.
– Дарю.
– Нет, я как-нибудь без этого обойдусь.
Вернувшись к себе, Инрик долго не мог успокоиться. Как случилось, что его мухи оказались на свободе? Он ведь тщательно уничтожал все следы. И ни одной не выпустил – это уж точно!
«Значит, кто-то перехватил мои идеи и реализовал их. Но кто? Нет, это совершенно невозможно! Я не верю! Наверно, я сам где-то недоглядел…»
Два последующих дня он пребывал точно на иголках. При попытке выполнить домашнее задание с ужасом понимал, что все его бабочки удивительным образом похожи на гигантских мух. Он разукрашивал им крылья, придавал элегантные формы, менял головы, конечности, изменял тела, но все было напрасно. В какой-то момент, совершенно отчаявшись, он решительно уничтожил все свои заготовки. Потом, немного успокоившись, разрешил себе сделать последнюю в жизни муху и навсегда забыть об
«Это будет последняя. Самая… Самая… Потом все. Только бабочки. Как же я ненавижу их! Эти хрупкие создания… Как они отвратительны в своей беспомощности. А мухи… – он закрыл глаза. – Как мне выбрать ту, что будет идеальной?»
Перед мысленным взором замелькали знакомые образы. Десятки и сотни мух разных видов, придуманных им за многие бессонные ночи. Все они оживали в его воображении. Их можно было рассмотреть до мельчайших подробностей: каждый орган, каждую клеточку организма. Все они были совершенны.
Наконец, Инрик открыл глаза и произнес вслух:
– Это будет что-то новое! У нее будет смертельное оружие. Точно! Тогда никто не сможет ее поймать. Все, кого муха укусит, будут корчиться в страшных муках! А жить она будет за счет бабочек! Да, именно так! Будет размножаться в их гусеницах…
Идея полностью захватила его. Она рождала страсть, даря небывалое наслаждение от процесса. Вскоре в его руках затрепетало оживающее насекомое.
–Какие глаза! – восхищался Инрик. – Еще немного увеличу зону восприятия… Теперь крылья… Ты будешь похожа на ночного мотылька, и никто не заподозрит, что ты всего лишь муха. Еще панцирь… птица не расклюет, а брюшко… будет красным, чтобы всех отпугивать.
Слова Инрика мгновенно исполнялись. Процесс завораживал. На глазах муха изменяла цвета и размеры, то становилась волосатой, то похожей на грозного бронированного жука. Но долгое время что-то все не нравилось Инрику в его творении. Он вновь и вновь настойчиво продолжал экспериментировать.
– Нет, ты будешь похожа на осу… Желто-черную полосатую осу. Точно! Смертельное жало… То, что надо! – Инрик представил, как его муха нападает на настоящую осу и с остервенением отрывает ей сначала крылья, потом лапы, брюшко, а голову оставляет на десерт.
– Да, это именно то, что мне нужно!
Довольный полученным результатом, он долго удерживал муху-осу на ладони, позволяя ей бегать по пальцам, и иногда подкидывал вверх, заставляя взлетать и возвращаться обратно. Та жужжала, вращала по его команде головой, чистилась. Инрику казалось, что ничего более совершенного он не сможет больше придумать.
– Ты никогда не посмеешь укусить своего Создателя. Слышишь? Никогда! Мне жаль, но я должен тебя уничтожить. Мне очень жаль… Но я должен.
Набравшись духу, он сомкнул пальцы. Хруст раздавливаемого тела не был слышен, но боль от страданий ощущалась сердцем. Инрик не заметил, как из глаз потекли непрошенные слезы.
Он не стал рассматривать останки мухи, как это делал обычно. Это была идеальная муха. Неповторимая. Он хотел помнить ее живой.
– Я никогда больше не буду создавать! – твердо произнес он вслух, и не глядя, сбросил останки в утилизатор. – Никогда, никогда… Попрошусь перевести меня на селекцию овощей. Точно, так и сделаю!