Люди и боги

Суржиков Роман Евгеньевич

— Это как же, миледи? Зачем — убьете?.. Мы хорошие люди, ничего такого… Миледи, вы ошиблись!

Она пыталась:

— Командир, пощадите хоть кого-нибудь!

— Нет. Любой может дойти до другого села и передать известие.

— Пощадите детей! От них нет опасности!

Пауль проявил интерес:

— Каких именно детей? Какого возраста?

— Ну… до десяти лет.

— Отставить. Много.

— До шести?..

— Хорошая идея, спасибо. Такая мелочь обременит преследователей.

С тех пор убивали не

всех. Самых младших детишек бросали в опустошенном хуторе. Воины Фарвея должны будут позаботиться о них, это сильно задержит погоню. Но что, если погоня уже отстала? Если в этот хутор никто не придет еще неделю или месяц?.. Аланис с ужасом понимала, что натворила.

Когда-то в кошмарных снах Аланис видела обожженное тело отца. Теперь она подскакивала с криком, если видела во сне живого человека. Всякий, кто жив, скоро умрет на ее глазах. Сдохнет жалко и беспомощно, как слепой котенок, зарытый в землю. Нечего бояться в единственном случае — когда вокруг все уже мертво.

Однако Аланис не могла отрицать: тактика Пауля давала плоды. Одной роты стрелков хватило бы, чтобы добить обескровленную бригаду. Но ни рота, ни дюжина так и не появилась из-за дюн. Преследователи не смогли вести погоню без воды — и отстали. Герцог Фарвей мог послать другой отряд по рельсовой дороге, обогнать и перехватить бригаду. Но для этого следовало знать, где она находится, — а Фарвей не знал. Пауль уничтожил всех, кто мог выбраться из пустыни и передать сведения в Сердце Света. Остатки бригады — командир, шестерка солдат и герцогиня Альмера — исчезли в песках.

* * *

Легко было заметить некоторые признаки, но трудно сделать из них правильный вывод. Следовало вывернуть восприятие наизнанку, допустить существование горячего снега и шершавой воды, чтобы принять следующую мысль: с каждым вырезанным хутором Пауль становился… добрее.

Он не проявлял удовольствия в ходе чисток, действовал прагматично и скупо, но что-то менялось в командире бригады. Аланис убедилась в перемене, когда Пауль спросил:

— Как твои пальцы?

Аланис подняла руку, сжала-разжала кулак.

— Рука действует, командир. Не имею жалоб.

— Сильно болит?

Брови поползли на лоб.

— Не сильно… Простите, какая разница?

— Никакой, — сказал Пауль и зачем-то хлопнул ее по плечу.

А в другой раз он предложил ей куриную ножку. Сырую. Аланис была не слишком голодна и отказалась. Пауль направил на ножку Перст. Предмет не изрыгнул пламени, но засветился ярче обычного, а мясо стало румяниться, источая удивительный запах. Вскоре Аланис облизывала пальцы после лакомства. Но затем пришла в ужас. Забота Пауля не может быть бескорыстной. Раз лично накормил — значит, хочет чего-то. Нетрудно понять, чего именно.

С растущею тревогой она стала наблюдать за командиром. Пауль внушал страх, какого Аланис никогда прежде не испытывала. Она знала, что сможет убить любого солдата бригады, — но не его. Дело даже не в силе или боевом мастерстве, хотя того и другого Паулю было не занимать. Ему достаточно просто взглянуть — и Аланис оцепенеет от страха. Все, что она могла, — наблюдать за ним украдкой, затаившись, надеясь.

И она увидела: Пауль стал похож на сытого льва. Его голос сделался мягче, а движения медлительней, чем в начале путешествия. Словно внутри него наполнилась некая емкость, утих мучительный голод — и Пауль позволил себе расслабиться.

Солдаты бригады тоже заметили перемену, но приписали ее иной причине. Почти сотня миль отделяла их от Сердца Света. Фарвей вряд ли станет искать настолько далеко, а если и станет, то ему не хватит сил прочесать такие пространства.

— Мы оторвались, командир, — сказал однажды Бурый. — Не пора ли сворачивать на запад?

— Ты прав, — спокойно кивнул Пауль.

— Мы далеко ушли от Сердца Света. Здесь уже не может быть больших отрядов Фарвеев. Попробуем перейти рельсы…

— Не убеждай. Я же сказал: ты прав. Ночью свернем на запад.

Два дня и один хутор понадобились бригаде, чтобы подойти к рельсовой дороге. Она виднелась издали: широкая насыпь шла через пустыню, по гребню искрились нити путей. Деревянный форт с тремя башнями примыкал к насыпи.

Распластавшись по песку, солдаты бригады вели наблюдение. Муха насчитал четверых дозорных, но не мог поклясться, что заметил всех. И это — лишь одна вахта. Всего может быть и святая дюжина.

Бурый предложил:

— Может, отойдем в сторонку на милю и спокойно перейдем рельсы?

— Аланис, почему нельзя этого делать? — осведомился Пауль.

— Потому, что нас заметят. За рельсами колесный тракт, по нему рыщут конные патрули. Да и поезда ходят нередко. Увидят нас — пошлют погоню. Мы пешие не уйдем от конных.

— Что предлагаешь делать?

С удивлением она поняла: ее давешняя идея была правильной. Пробиваться с боем — лучший вариант.

— Захватим заставу, заберем их лошадей, ускачем. Когда заметят, что застава взята, мы будем далеко.

— Ночью, — сказал Пауль и зачем-то снова тронул ее плечо.

Затемно они подползли к заставе, укрылись за дюной в трех сотнях шагов от стен, осторожно выглянули, вжимаясь в песок. Рельсы серебрились под луной, темнели гребенки частоколов, башни форта вгрызались в небо черными клыками. Вдалеке послышался гудок поезда.

— Атакуем?

— Увидят из вагонов. Ждем.

Они легли за гребнем дюны, ожидая, пока пройдет состав. Огромная, дикая луна таращилась с неба. Дюны серебрились с одной стороны, заливались мраком с другой. Пустыня напоминала одеяло из светлых и темных лоскутов.