Люди и драконы
Шрифт:
— Вы были пьяны, мистер Бек?
Невесело рассмеявшись, Бек возразил:
— Нисколько, миссис Макриди. Разве я пьяница и забулдыга?
Миссис Макриди презрительно фыркнула.
— Вы бы оставили хоть какую-нибудь записку, мистер Бек. Вам звонили несколько раз с работы, а еще приходили какие-то люди — видимо, переодетые полицейские.
Бек пробормотал что-то о не зависящих от него обстоятельствах, но его слова не произвели на миссис Макриди никакого впечатления. Ее раздражали беззаботность Бека и отсутствие у него должной предупредительности. Она никогда не думала, что мистер Бек может быть — да, да — таким грубияном.
— Звонила также и мисс Хэвен, почти ежедневно. Она ужасно беспокоится. Я обещала дать ей знать, как только вы объявитесь.
Бек аж застонал, скрипнув зубами. Совершенно немыслимо впутывать в свои дела Маргарет!
— Может быть, вы заболели мистер Бек? — спросила она, но не из сочувствия, а повинуясь внутреннему кредо творить всегда и везде добро, что делало ее непримиримым врагом тех, кто, по ее мнению, дурно обращается с животными.
— Нет, миссис Макриди, я совершенно здоров, только не звоните мисс Хэвен, пожалуйста.
Миссис Макриди откланялась.
— Спокойной ночи, мистер Бек.
Она гордо спустилась по лестнице, явно недовольная поведением мистера Бека, которого считала таким воспитанным и заслуживающим доверия молодым человеком. Направившись прямо к телефону, она тут же позвонила Маргарет Хэвен.
Бек приготовил себе изрядную порцию виски с содовой и без всякого удовольствия выпил, затем принял горячий душ, побрился, заполз в постель и уснул.
Проснулся он сразу же, как начало светать, и долго лежал, прислушиваясь к утренним звукам: урчанию случайного автомобиля на улице, неожиданному звону далекого будильника, бойкому щебету воробьев. Все было таким естественным, что его миссия показалась вдруг нелепой и фантастической. И все же нопалы существовали! Он видел, как они проплывали в утреннем воздухе, будто огромные пучеглазые фонари. И сколь ни фантастичными они кажутся, их нельзя выбросить из головы. Если верить Птиду Эпиптиксу, у него оставалось не более двух недель, а потом нопал преодолеет остатки сопротивления, и он опять станет читуми… Бек задрожал при мысли об этом и сел на край кровати. Он будет таким же беспощадным, как ксексиане, он не станет больше рабом паразита.
Раздался звонок в дверь. Бек нетвердой походкой направился к двери, страшась увидеть именно то лицо, которое он не сомневался, должно оказаться за дверью.
Прямо перед ним стояла Маргарет Хэвен. Беку стало тошно при виде нопала, присосавшегося к ее голове.
— Пол, — с придыханием спросила она. — Что с тобой стряслось? Где ты пропадал?
Бек взял ее за руку и провел внутрь комнаты.
— Приготовь кофе, — угрюмо попросил он, — а я пока оденусь.
Ее голос донесся в спальню:
— У тебя такой вид, будто ты перенес месячный запой.
— Нет, — ответил он. — Со мной приключилась, скажем так, некая удивительная история.
Через пять минут он присоединился к Маргарет. Высокая и длинноногая, всеми движениями напоминающая очаровательного мальчишку-сорванца, в толпе Маргарет ничем не выделялась, но глядя на нее сейчас, Бек подумал, что никогда в жизни не видел более привлекательной девушки. У нее были темные непослушные волосы, широкий рот с характерными кельтскими ямочками в уголках, слегка изогнутый нос — результат автомобильной катастрофы в детстве. Удивительно выразительное и живое лицо отчетливо передавало каждое чувство, владевшее ею в данное мгновение. Бек прекрасно знал, что Маргарет удивительно бесхитростна и незлобива. Ей было двадцать четыре года, и работала она в каком-то безвестном отделе министерства внутренних дел.
Теперь она хмуро глядела на него, явно ничего не понимая. Бек сообразил, что она ждет объяснений по поводу его отсутствия, хотя ничего придумать не успел. Маргарет, несмотря на свою природную искренность, чувствовала малейшие оттенки фальши в других.
В конце концов все-таки решившись, он произнес:
— Меня здесь не было почти месяц, но я просто не могу объяснить тебе все.
— Не можешь или не хочешь?
— Того и другого понемножку. Это нечто такое, что пока приходится держать в тайне.
— Правительственное задание?
— Нет.
— Ты попал… в какую-то беду?
— Не совсем такую, как ты себя представляешь.
— Я как раз не думаю ни о чем конкретном.
Бек уныло плюхнулся в кресло.
— Поверь мне, я не развлекался с какой-нибудь женщиной и не занимался контрабандой наркотиков.
Маргарет только пожала плечами и села в другом конце комнаты.
— Ты сильно изменился.
— Да, сильно изменился.
— Ты собираешься что-нибудь делать?
— Одно знаю точно: на работу я больше не пойду, — ответил Бек. — Сегодня же подаю заявление, если меня и без него еще не уволили… Что напомнило мне… — Он запнулся на полуслове, едва не проболтавшись, что у него в багажнике лежит центнер золота стоимостью почти в миллион долларов, если его, конечно, еще не украли.
— Мне очень хотелось бы знать, что же все-таки произошло, — сказала Маргарет. Голос ее был спокоен, но руки дрожали, и Бек понял, что она вот-вот расплачется. Ее нопал безмятежно взирал на Бека, не выказывая какого-либо возбуждения. — Все стало не таким, как раньше, и я никак не пойму, почему. Мне страшно.
Бек поднялся и пересек комнату, подойдя к девушке совсем близко. Взгляды их встретились.
— Ты хочешь знать, почему я не могу рассказать тебе все, то произошло?
— Да.
— Да потому что, — медленно произнес он, — ты все равно мне не поверишь. Ты подумаешь, что я сошел с ума, а я не хочу провести в сумасшедшем доме даже несколько часов.
Маргарет ничего не ответила, но Бек почувствовал, что она и в самом деле подумала, не сошел ли он с ума. Как ни парадоксально, но в нее такая мысль вселяла надежду: Пол Бек сумасшедший — больше не являлся таинственным и злобным Беком, явившимся ей в новом обличье, и во взгляде, которым она теперь смотрела на Бека, явно теплилась искорка этой надежды.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — робко спросила она.
Бек взял ее руку в свою.
— Я прекрасно себя чувствую и нахожусь в здравом уме. Я получил новую работу чрезвычайной важности, поэтому мы больше не можем встречаться друг с другом.
Она выдернула руку из его пальцев, в глазах ее сверкнула ненависть, но эта ненависть была лишь зеркальным отражением той ненависти, что теперь пылала в глазах-пузырьках нопала.
— Что ж, я только рада, что ты решил больше не скрывать своих чувств. Так проще, потому что я ненавижу тебя.