Люди и куклы (сборник)
Шрифт:
«На студию ехать не стоит, — прикинул Иван Иванович. — С десяти до двенадцати она скорее всего на каком-нибудь совещании. А если никаких совещаний нет, то и ее нет. А после двенадцати — тут Иван Иванович даже присвистнул, представив себе, как он разыскивает редакторшу на киностудии. “Только что тут проходила”, — удивляются люди, снующие по бесконечно длинным коридорам. Придется периодически возвращаться в кабинет редакторши и там слышать от неизвестно чем занятых в редакторском кабинете незнакомых мужчин: “Она только что вышла”. А если попробовать
«Самое верное домой ей сейчас позвонить, — подытожил Иван Иванович свои вычисления, — все-таки больше вероятности застать».
И через некоторое время он снова водворился в будке. Трубка попахивала кислой капустой, но телефон, словно устыдившись прошлого своего безобразия, заработал исправно. Иван Иванович терпеливо слушал долгие гудки и был вознагражден:
— Да?
— Маргарита Аркадьевна?
— Ну я. Кто это?
— Это Распятии. Здравствуйте!
— A-а… Вы по поводу аванса? Я уже убегаю на студию, — привычно соврала Маргарита Аркадьевна непослушным со сна голосом.
— Нет-нет. Аванс я давно получил. Маргарита Аркадьевна, у меня тут вышла неприятность.
— Что такое? Пустомясов отклонил?
— Нет. У Пустомясова я еще не был.
— Все ясно.
«Что ей там такое ясно?» — удивился Иван Иванович.
— Алле!
— Ну?
— Маргарита Аркадьевна, у меня здесь в автомате пропал портфель с рукописью сценария. — Иван Иванович теперь и не пытался вспомнить название. — Украли, пока я за мелочью бегал.
— Украли? — трубка хмыкнула. — Кому он… Странно. Вы шутите?
— Не шучу. Алле!
— Я слушаю, — сказала Маргарита Аркадьевна.
— Это еще не самое странное. Я вам сейчас скажу, только вы не вешайте трубку и учтите, что я вообще не пьющий. Честное слово. Алле?
— Я слушаю, — сказала Маргарита Аркадьевна. Иван Иванович шумно вдохнул воздух и произнес на одном дыхании:
— Самое странное, что я начисто забыл, о чем писал в сценарии, и название забыл.
В трубке зашелестело.
— Маргарита Аркадьевна, напомните, умоляю!
В ответ раздались всхлипывания и:
— Я вообще не хотела с вами работать. Теперь я понимаю, почему вы не нашли общего языка с Саквояжевым. Зачем вы меня не предупредили заранее?
— Как не предупредил? О чем?
Но, видно, у Маргариты Аркадьевны Болт уже сложилась своя, редакторская точка зрения на только что предложенный Иваном Ивановичем оригинальный сюжет:
— Сколько раз я вам говорила… я просила… все вы так… никогда ничего, я так и знала!
Маргарита Аркадьевна еще что-то проговаривала сквозь насморочные всхлипывания, а Ивану Ивановичу живо представлялось, что сейчас его редакторша должна быть похожа на заплаканную лошадь.
— Маргариточка Аркадьевна…
— Сами разбирайтесь с Пустомясовым, с Саквояжевым, с кем хотите… Я всегда говорила, что проблема в вашем сценарии…
— Стойте! — отчаянно ухватился Иван
И услышал в ответ:
— Не надо, не надо так… Я тоже человек… Я — женщина… Меня все знают.
Так Маргарита Аркадьевна Болт, сценарный редактор Ивана Ивановича, сочла нужным закончить этот телефонный разговор.
Случай третий
Иван Иванович выкурил одну за другой три сигареты и решил в ожидании возврата зашалившей своей памяти отвлечься каким ни на есть действием.
Он побрел вдоль края мокрого тротуара, перешагивая через лужи и загадывая про себя:
— Вот если сейчас в туфлю не зачерпну, обязательно вспомню.
Но скоро промочил ноги и ничего не вспомнил. И тут Иван Иванович ощутил себя на перекрестке и бессмысленный взгляд его остановился на постовом милиционере, который бойко регулировал движение в этом квадратике столицы.
— Может, я о милиции писал? — робко спросил себя Иван Иванович, в котором бойкая распорядительность милиционера отозвалась ободряюще.
А милиционер свистнул, как соловей-разбойник, и задержал какого-то шустрого гражданина с криво подстриженной бородой, который, как сивка-бурка, вырос прямо из-под земли перед заходящим на поворот автобусом.
Уверенные действия постового связали мысль о забытом сценарии с предположением, что хорошо бы ему, Ивану Ивановичу, срочно пойти в ближайшее отделение и заявить о пропаже желтого портфеля с чернильным пятном около застежки. Иван Иванович целиком подчинил себя воле регулировщика и, улучив момент, сблизился с ним для расспросов. После необходимых разъяснений: «Прямо, первый направо, налево, направо во двор, там увидите». Иван Иванович направился в указанном ему направлении.
Дежурный по отделению сидел за столом боком к посетителям и жевал яблоко.
После слов «Здрасьте, приятного аппетита» дежурный выдвинул ящик стола, опустил туда искусанное яблоко и только тогда глянул в сторону Ивана Ивановича так, будто Иван Иванович был не что другое, как какой-нибудь сквозняк, неизвестно зачем залетевший в дверь и без нужды всколыхнувший спокойный воздух помещения.
— Мне нужно насчет пропажи, — сказал Иван Иванович и уже полез в карман за удостоверением члена Общества кинолюбов, но тут дежурный проговорил:
— Второй этаж, одиннадцатая комната.
И Иван Иванович, поблагодарив, отошел искать лестницу на второй этаж.
Он не видел, как дежурный достал яблоко, придирчиво осмотрел его искусанные бока и только после этого стал с удовольствием доедать.
В одиннадцатой комнате очень вежливый молодой человек усадил Ивана Ивановича на стул, внимательно выслушал историю пропажи желтого портфеля с чернильным пятном около застежки, в котором лежал сценарий. Иван Иванович и здесь не мог вспомнить ничего из содержания, начиная с самого названия, и это обстоятельство обошел молчанием.