Люди и монстры

Багдерина Светлана Анатольевна

…в сердце…

…в душе…

…наконец-то…

…конец…

…мама…

И вдруг весь мир взорвался агонией. Девочка закричала, не понимая, что происходит и откуда обрушилась боль — невыносимая, слепящая, рвущая на куски тело, разум и душу. Всё вокруг замелькало, как в кошмаре: блестящие гранитные стены то становились закопченными и разбитыми, то снова сияли. Пол то пустел, то покрывался людьми и чудовищами. Музыка узора то гремела, торжественная и грозная, то рассыпалась

визгливой какофонией. Вопли, рычание, грохот сменялись провалами тишины, но тут же снова рвали перепонки. Ее повелитель то разлетался в прах, то восставал из него во всем своём яростном совершенстве… Неизменной оставалась лишь жирная черно-алая паутина на стенах и полу, вздымавшийся и опускавшийся меч, распростершийся рядом с ней человек — обожженный, окровавленный — и ее боль.

Боль от прикосновения Шара, на который ее отбросил синеглазый. Боль, испепелявшая паутину морока, из-под которой, будто феникс, воскресала память.

— Рамай?! — имя раненого вспыхнуло, точно факел в ночи, и ужас заставил ее забыть о мучениях. — Рамай! Тень!..

Синие глаза приоткрылись:

— Доамна… проклятие… з

а

мок… исцел…

Черный клинок погрузился в его грудь, вернулся — и кровь — алая, яркая — хлынула из раны. Чернильно-багровая сеть устремилась навстречу, жадно впитывая, и омерзение тошнотой ринулось к горлу девочки.

— Заканчивай узор! — властно склонился над ней повелитель.

Нет, не повелитель! Сарут Астаз Доар — с мечом, обагренным кровью Рамая!

Она вскинула руки к нему и закричала, выплескивая боль, ненависть и унижение этих кошмарных дней. Из ладоней ее вырвался столб черно-алого пламени, ударил в голову Астаз Доару, и в тот же миг всё вокруг заволокло тучами лилового пепла. Мгновением позже ревущее пламя врезалось в потолок. Кружево проклятия под куполом затрепетало, но от яростного огня спасения не было: расправившись с паутиной вверху, он побежал по ало-черным сплетениям вниз, оставляя после себя на камнях лишь обугленные трещины.

* * *

Люди, окружавшие Белку, Рамая и Шар плотным кольцом, замерли в потрясении: только что перед ними были десятки монстров, лилась кровь, сверкали когти и клыки, и вдруг — пустота и тишина, словно вырвали кусок мира. Только жирные хлопья пепла кружат в воздухе, дикое пламя мчит к ним, и огромная птица мечется вдоль стен, оставляя за собой радужное мерцание — превращаемое огнем в бурую пыль.

Мелкие осколки камней посыпались на пол, головы, плечи…

— Палкой в глаз!.. — панический выкрик Филина разорвал тишину. — Летите, волки!!! Спасайте требуху и перья!!!

— Какие перья?!

— Сейчас донжон провалится к Долдыку в зад, куроголовые болваны!!! — проорал Филин.

— Догоню, уходите! — рявкнул са Флуэр в ответ на взгляды волков, и тех словно бурей сорвало с места. Подхватывая раненых, гвардейцы побежали к подземному ходу — навстречу пламени, спешившему к полу.

А граф кинулся к Эмирабель.

Она лежала на груде камней — бывшем ограждении, прижавшись спиной к еле светившемуся Шару и обхватив голову виконта, распростертого рядом. Мугур взмахнул топором… и шмякнулся навзничь.

— Только тронь ее! — наподдав ему сапогом под ребра, гардекор мотнул Найзу головой: — Забираем Белку и уходим!

Несколько обломков упали рядом с пареньком. Он метнулся к девочке, глянул на стену пламени, коснувшуюся пола, на тайный ход… Последние двое волков нырнули в низкий проем потерны, и тут же стены задрожали. Острые осколки камней брызнули во все стороны. Найз схватился за рассеченную щеку — и вздрогнул от грохота: посыпались камни над входом, загораживая путь к отступлению.

— Другой ход! Через конюшни! — вспомнил Фалько, и точно по команде из стены напротив кладка выдавила несколько огромных камней, обнажая и заваливая второй проход.

— Поздно! — ухнула птица и спикировала, превращаясь в растрепанного старика в рваном балахоне с пятнами черной и алой крови.

Со сводов обрушился каменный град.

Старик вскинул руки, бормоча, и над головами людей вырос мерцающий купол. Камни забарабанили по нему, отскакивая, но не успел мальчик перевести дыхание, как несколько обломков покрупнее пробили защиту. Потом еще пара… и еще…

Гардекор глянул на засыпанные ходы, на надвигавшуюся огненную стену, на прыгавшие по полу камни и губы его скривились:

— Персонального кургана с кремацией никто еще не удостаивался. Мелочь, а приятно.

— Обойдешься, гусь! — сварливо выплюнул маг и быстро забубнил непонятные слова, шевеля в такт пальцами, будто что-то лепил. Шар за спиной девочки вспыхнул, клозах в трех от него воздух зарябил — и вместо охваченных пламенем стен мальчик увидел двор и куртину.

— Уби…райтесь! — прохрипел старик, падая на колени, но не опуская рук. — Не смогу… долго…

Стены донжона теперь не просто содрогались — они гудели и раскачивались, выплевывая камни и осколки раствора, точно из катапульты.

— Быстрее!!!

Несколько крупных обломков пробили купол и с грохотом врезались в пол, разбрызгивая черно-алые лужи.

— Быстрей! — Фалько скомандовал Найзу, кинулся к Белке, подхватил и бросился в дрожащий проход — из-под камнепада к бледному небу утра. Чернильно-кровавые отблески скакали за его спиной, как голодные демоны.

— Рамай!!! — пронзительный крик девочки перекрыл гул и грохот за спиной.

Гардекор с бранью опустил ее на землю, метнулся назад — и столкнулся с графом. На руках его был сын.

— Деда тащи! — рявкнул Фалько, перехватывая тело виконта.

— Рамай, Рамай, Рамай!!! — кричала и билась Эмирабель, не открывая глаз, пока Фалько не положил убитого рядом. Ладони девочки снова метнулись к его вискам, и она затихла. Граф коршуном накинулся на нее, но гардекор швырнул его наземь и схватил за горло: