Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
Шрифт:
А тут…
«Опять Ты-ыыы… Будь ты трижды проклят, сволочь…» — с моих губ срывается стон.
«Ха! Удивил! Я и так — давно проклят. Так давно, что уже и привыкнуть успел! Да ты не рад, я вижу?! Это так невежливо с твоей стороны… А ведь помнится, — и ты, и твои, а точнее, уже МОИ товарищи, смеясь, утверждали, что даже я вам не брат…» — Он почти любезно скалится…
«Утри слюни, солдат… У тебя же нет выбора. ОН — кивок в сторону обжоры за столом, заваленным жратвою — прав. Ты ведь можешь и должен сделать это, не так ли?»
«Едок» приподнимает Ему в знак приветствия ложку, заглатывает торопливо… и тянется за очередным
«Я?!.. нет, я не могу! Не могу, Ты же знаешь…»
«Не можешь? Ты?! Только не говори МНЕ ничего о том, что ты МОЖЕШЬ или НЕ МОЖЕШЬ, солдат… Не смеши мои старые рога… Нет, ну ты видел, пузо?»
«Пузо» с набитым ртом недоумённо пожимает плечами, — мол, дурак он, что поделаешь…
«Но я же дал слово!» — мне трудно и боязно сопротивляться этой Силе, этому «союзу двоих».
Я осознаю всю нелепость, бессмысленность собственных тщет, но у меня есть оправдание. Да, да! Есть, есть у меня железное, неопровержимое алиби!
«Слово? Неужели? Кому же, поделись». — Меня с интересом рассматривают, словно молодую, глупую муху, налипшую на первом же вылете на ленту при первых признаках оттепели. Рассматривают брезгливо и насмешливо. «Кормящегося», похоже, вот-вот стошнит прямо на скатерть.
«Я завязал…Ты же знаешь…» — мой собственный голос, слабый и беспомощный.
Неужели этот жалкий лепет, это заплетающееся бормотание, гаснущее до тихого шепота на полуслове, — мой собственный голос?!
«Завязал?! Хо-хо! ТЫ, которому ТАМ мы уже приготовили ложе из колючей проволоки на раскалённых добела угольях… Которого проклинает или боготворит чуть ли не половина этой жалкой планеты? Тот, за голову которого любая из стран, где ты наследил, готова отдать половину казны?! Да надо бы ещё определиться, кто ты, — Ирод или благодетель… А если идти ещё дальше, то и кинуть кости, кто хуже, — ты или я? Потому как ТЫ — и вдруг завязал?!» — аспидно-чёрные зрачки молниеносно приблизились, возникнув из Ничего; меня основательно тряхнуло…
Прямо в ухо мне ударил злобный свистящий шёпот: «Ты пожнёшь то, что сеял… Все эти годы. Именно ты, и никто другой, будет пить эту Чашу. И не тебе, человек, решать, — остановиться на бегу самому, или остановить следующую за тобою по пятам лавину. Тебе не убежать ни от себя, ни от прошлого. Оно живёт в тебе, рядом с тобою, вокруг тебя, человек… И оно рассеяно болью и памятью вокруг тебя, словно утренний осенний туман над стылою водою. Ты сделаешь это. Во что бы то ни стало — сделаешь»…
«Не буду!» — упрямое движение козла головою — в надежде стряхнуть наваждение.
«Я завязал!»
Он устало вздохнул:
«Ты упрям, как осёл, а потому слеп, как крот, человек. Такие, как ты, не «завязывают». Не уходят в сторону и не «заканчивают» таких вот «дел». Не уходят «на покой». Это живёт с тобою и с тобою же только и умрёт. Я дал тебе ЭТО. Я, и никто другой. Все вы втайне просили меня об этом. О могуществе и силе. Об умении презреть смерть и пройти через огонь… Вы получили то, что тайком даже друг от друга испрашивали, верно?»
Я подавленно кивнул.
«Вы успешно прошли сквозь самое пекло, через горнило, и не стали атомами в той «плавильной печи». Вас осталось мало, согласен, но никто из вас не ушёл по Моему недосмотру ТАМ. Все, кто отдал душу…ну, предположим, и мне…, - все они сделали это ЗДЕСЬ. По разным причинам, но здесь. Кто спился, кто повесился. Кого-то даже случайно отравили. Кто-то спёкся на «гражданке» и пустил себе пулю в лоб. Все — по-разному. Но никто — ТАМ… Верно?»
" Да…"
"Так чем же ты так недоволен? Я честно выполнил свою часть договора. Всё, о чём вы втайне просили у судьбы, — всем этим ведал я. И никто другой. Лишь в моём «ведомстве» можно договориться со Смертью, обмануть Судьбу… Я дал это вам сполна. Вы попользовались…и теперь решили «свалить» по-тихому?! Решив, что я потерял ваши следы?"
"Я не прятался!" — мне вдруг захотелось возмущённо поспорить, поорать, но Он резко перебил меня, брызнув пеной из смрадного рта:
"Ты хотел пересидеть, переждать, спрятаться… Червяк, пустое существо… Не сможешь… Ты знал в своё время, НА ЧТО ты шёл, не так ли? И привык. Привык, чего уж там… Ты часто с тоскою думаешь о прошлом. Уж ты бы навёл порядок… Сколько лет прошло с тех пор, как ты просто терпишь весь этот бедлам? Скольких ты с удовольствием размазал бы по стенке, распылил бы по воздуху? А? Но вместо этого ты ТЕРПЕЛ… Никуда из тебя это не ушло. Ты — СПЕЦ, и ЭТО — твоя работа. Твоя доля, твой крест…" — при этих словах Он страдальчески поморщился, как от боли, — "если тебе теперь так легче".
Мне нечего возразить. Разве что этот, самый последний и постыдный козырь:
"Меня никто раньше не спрашивал, — хочу я или нет… У меня всегда был приказ".
"Приказ?! Это кто же отдавал тебе эти «приказы»? Я?!" — Казалось, сейчас Он просто взорвётся от злобы. Секунду помедлил, остывая, а затем обронил, словно по здравому разумению, по доброте душевной, прощая несмышлёного ребёнка:
"Ну, хорошо, пусть даже так. А разве у тебя не было выбора, — подохнуть или всегда оставаться в живых? Ты ведь выбрал второе? Ты ведь мог просто выйти под пулю, специально пропустить удар ножом…, просто повернуться к смерти спиной, наконец! И всё закончилось бы враз и навеки. Ты ведь не сделал этого?"
"Не сделал", — я киваю тупо, как китайский болванчик, — мне отчего-то как-то неловко оттого, что я лишил кого-то и когда-то шанса и удовольствия увидеть меня идеально мёртвым…
"Да, не сделал. Ты принял мой «дар». Как и все вы. Легко и бесшабашно. Вот видишь, — всё сходится! Всё, буквально всё шло к тому, чтобы ты остался жить! Не для того ли я хранил тебя и тебе подобных? Не для того ли оставил жить, в то время как миллионы, сотни миллионов, ушли в «никуда»? Может, именно для ЭТОЙ минуты? Для ЭТОГО дела? Ведь ты ж не бросишь здесь умирать всех, кто тебе дорог, кто верен тебе, кто верит в тебя?!" — Его коварству воистину нет предела. Он пытается поймать меня на чувстве долга. Экая подлая тварь!
"Изыди ж ты, сволочь…", — у меня даже заныли зубы, так мне опостылело Его присутствие. "Не тычь мне в морду моей загнанной совестью, а?"
"А у тебя её нет, мил ты человек… Ты растерял её в тех лужах… нет, — в реках чужой крови! В тех горах трупов, что ты оставил на своём пути, праведник… Которые создал, позвав в покровители меня…" — Ехидство его слов прорывается даже сквозь серьёзность темы.
"Заткнись, гнида… Хватит. Я сделаю это… Но ты должен дать эту… как её? Клятву". — Эта «беседа» вымотала меня до предела. Я готов уступить Ему всё, что угодно, лишь бы никогда больше не видеть Его рожи.