Люди из Претории
Шрифт:
— Что значит — который? Сколько их у тебя?
— Все зависит от того, — кокетливо пояснила Лора, — говоришь ли ты о теперешнем, о бывших или о будущих.
— О нынешнем, — сказал Проныра. — По крайней мере он был нынешним еще несколько минут назад или считал себя таковым. Я о Шэйне. Встретил его в «Хилтоне». По-моему, он от тебя без ума.
— Он отдает мне должное, чего не могу сказать о других.
Проныра счел за благо не вступать в спор и развернул свежий номер «Рэнд дэйли мэйл», недавно положенный курьером на его стол. История с исчезнувшим ученым не сходила с первой
— Даже южноафриканцы знают, что он в Найроби, — сказал Проныра, с удовлетворением хлопая себя по бедру.
— Кто «он»?
— Исчезнувший ученый, — сказал Проныра. — Вот читай. — Он протянул газету Лоре, ткнув пальцем в статью о докторе Эразмусе.
— Так он в Найроби? — сказала она, наскоро пробежав текст.
— Да, он в Найроби, — ответил Проныра бесстрастным голосом. — И я собираюсь доказать нашему Фоме неверному, что это так.
— Выброси из головы этого ученого, и пойдем перекусим. — Лора улыбнулась ему кокетливо и призывно.
— Ты чего это вдруг? Твой певец дал тебе отставку?
— Я увижусь с ним вечером в клубе «Холлиан», — сказала Лора. — Просто решила оказать тебе честь и позволить показаться на людях с настоящей леди.
— Конечно, я считаю за честь показаться на людях с настоящей леди, — съязвил Проныра. — Только где ее взять, настоящую?
Лора вздохнула, собрала бумаги на своем столе, захватила сумочку и вышла из комнаты.
Провожая ее взглядом, Проныра признал про себя, что сложена она великолепно. Без всяких скидок и оговорок. Она хотела пообедать с ним. Почему он не откликнулся на приглашение? Проныра размышлял над этим вопросом добрых полсекунды, а потом вернулся к телефону. Надо заниматься контрабандой маиса, а исчезнувший ученый не дает покоя. Поэтому он и не пошел с ней.
Несмотря на все старания, он ни на шаг не продвинулся с маисом. Вскоре после обеда Проныра позвонил в отель «Панафрик», но ему ответили, что господин Капвела не возвращался в свой номер. Таможенник не появится на работе раньше завтрашнего дня. Знакомый из департамента зернопродуктов упрашивал Проныру набраться терпения.
— Вы ведь понимаете, это нелегко, — говорил он. — Мне приходится быть особо осторожным. Нам надо действовать тихо, не торопясь.
Попробуй внушить это мистеру Хамиси — едва не крикнул в трубку Проныра.
Вся вторая половина дня прошла впустую. Выпадали у него такие дни, когда он только и делал, что названивал по телефону и ругал тупоголовых секретарш, непременно желавших знать, о чем он собирается толковать с их боссом. Он ругался с ними, не отрывая глаз от пишущей машинки, будто его взгляд мог вдохнуть в нее жизнь. Проныра ненавидел такие дни. И особую ненависть вызывал у него день сегодняшний, потому что статья, которую от него требовали, совсем его не вдохновляла. Между тем то, что занимало все его мысли, по-видимому, никого не интересовало.
С пяти пятнадцати до десяти минут девятого Проныра сидел в последнем ряду кинотеатра «Двадцатый век», наблюдая, как Шон Коннери лихо расправляется с толпами красных разведчиков. Нечего сказать, прекрасное средство поднять настроение! В восемь тридцать Проныра отправился ужинать в ресторан «Акация». На здании напротив прыгала затейливая неоновая реклама, и он вспомнил о Таймс-сквер в Нью-Йорке. В ресторан вошла девица, по виду сомалийка, и уселась прямо за его столик. Смерив Проныру оценивающим взглядом, она решила попытать счастья с кем-нибудь другим. В девять пятнадцать Проныра вернулся в кинотеатр и опять купил билет на фильм о Джеймсе Бонде. Он довольно равнодушно относился к Шону Коннери, но идти домой было рано, а других развлечений в этот час в городе не сыщешь.
В полночь Проныра показал свою корреспондентскую карточку у входа в клуб «Холлиан», и его пропустили в зал. Лора, конечно же, сидела у самой эстрады. Даже в полутьме видно было, как она пожирает Шэйна глазами. Южноафриканский певец исполнял номер на суахили. Проныра много раз слышал Шэйна, но сегодня тот пел из рук вон плохо.
— Что это творится с твоим дружком? — спросил он, подсаживаясь к Лоре.
— Ты о чем?
— Он не поет, а квакает.
— Ишь, специалист! Тебе что диез, что бемоль — все едино!
— Ого! Как мы сегодня обидчивы!
Проныра подозвал официанта и заказал бутылку пльзеньского.
— Нет, серьезно, — не унимался он. — Шэйн сегодня не в ударе.
Лора посмотрела на Проныру и, пожав плечами, отхлебнула из своего бокала.
— Должно быть, не его день, — сказала она. — Пора знать: у всех певцов так бывает.
— Он, по-моему, в напряжении, чем-то взволнован.
Она промолчала. Пиво принесли перед самым антрактом. Пока Проныра расплачивался, Шэйн спустился с эстрады и присоединился к ним.
— Выпей, — предложил ему Проныра. — По твоему пению видно, что тебе надо выпить.
Дородный южноафриканец рассеянно посмотрел на Проныру, не зная, как отнестись к замечанию журналиста.
— Не обращай внимания, Шэйн, — сказала Лора, кладя ему руку на плечо. — Он ведь ни черта не смыслит в музыке.
— Что тебе заказать? — спросил Проныра, заметив нетерпение на лице официанта.
— Двойную порцию коньяка, — ответил Шэйн, — с имбирным элем.
Лампы в ночном клубе замигали — как бы в такт музыке в стиле «диско», которую играли во время антракта. Сладкий голос ведущего пригласил гостей танцевать. Две проститутки, крепко обнявшись, медленно извивались около эстрады. Появился коньяк. Шэйн смешал его с имбирным элем и залюбовался искристыми пузырьками, затем залпом опорожнил бокал. Лора взглянула на него.
— Дорогой, тебе еще выступать. — В ее голосе звучала тревога.
Шэйн поставил бокал на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.