Люди, Лодки, Море Александра Покровского
Шрифт:
Кстати, о документах. Когда случился "Курск", на флоте все еще действовал Корабельный Устав СССР от 1978 года.
А ведь это основной документ.
Адмирал Кузнецов в свое время отдал приказ: "Исполнять Корабельный Устав!" — и тем сохранил флот при нападении фашистской Германии.
А сегодняшний флот, похоже, живет все еще "руководимый Коммунистической партией Советского Союза".
Так что "безопасность кораблей и в море и в базе" до сих пор обеспечивается, прежде всего, гимном "Союз нерушимый…" с третьей странице этого незабываемого манускрипта, а обязанности в нем расписаны только до "командира соединения кораблей".
Таким
А главком вчера по телевидению выглядел более чем уверенным в себе, а его слова: "Северный флот во второй раз…" — и вовсе натолкнули меня на мысль, что главнокомандующий ВМФ никакого отношения к ВМФ уже не имеет. Это теперь, наверное, номенклатура прокуратуры.
У главкома тон работника этого ведомства.
Может быть, все изменилось?
Во времена застоя, когда флот был океанским и ходил в океане днем и ночью по 365 дней в году, в Главном штабе ВМФ не было ответственных "за связь с общественностью", зато существовали оперативные дежурные, которые ежедневно докладывали главкому обо всех передвижениях на флотах.
И, конечно же, в те времена главком был бы в курсе того, что у него дырявую лодку, на понтонах, по неспокойному морю, несколько суток тащит буксир с непозволительной скоростью — 4,5 узла.
Кроме того, главком того периода нашего развития знал бы, что на этой лодке без света, тепла, электричества, средств спасения, с едой и водой в термосе, а дерьмом в негерметичных баллонах гальюнов, находится десять человек, готовых к подвигу, а за самим перегоном с увлечением следили бы и в штабе Северного, и в штабе Военно-Морского Флота.
Именно главком в те годы должен был бы вмешаться и прекратить творимое несколько суток безобразие ("Утопят же корабль, едрит твою мать!").
Иначе именно он, в случае утопления, отвечал бы перед комиссией ЦК.
Времена изменились. Вот только фраза: "Технический проект не выдержал насилия над собой" — пожалуй, осталась такой же.
В ней никогда не было места людям.
Ох, детки. До 12 лет проблем не будет. Потом — как подменили. Развитие, знаете ли. Намаялись. Зато я теперь все знаю.
Трудный у меня парень, вот я шишек и набил. Все было: милиция, потом больница, пьяный, драка с санитарами, неночевки дома, пьянство с помощью пива, шампанского, водки, вина одновременно, падение на улице, прогулы в школе, нежелание учиться, еле школу закончили, воровство денег у бабушки из кошелька и у нас на кафе для девочек, первая любовь, секс, выгоняние его мной из дома, крики, скандалы, несколько раз я его лупил, исправительные работы у знакомых на даче в течение 20 дней, вранье на каждом шагу по любому поводу, ни одного слова правды, вранье просто так, на всякий случай.
В университет засунули, от старой компании оторвали с мясом.
Может, организовать клуб отцов?
Мне однажды позвонил один и сказал: "Сын грозит уйти из дома. Что делать?" — "Сколько лет?" — "Тринадцать". — "Скажи ему, что на сборы у него десять минут и взять он может из дома все, что хочет. Потом выстави его на лестницу, отбери ключи и закрой дверь. Три ночи он будет ночевать у знакомых, потом он им надоест, и они его выгонят (это к вопросу о дружбе), и он
Был у Эммы Григорьевны Герштейн. Ей 97 лет. Она сидела и работала. В нашем издательстве с превеликими трудами выходит ее литературоведение. "Это же никому не нужно!" — говорит она, и в этом с ней невозможно не согласиться. Статьи о творчестве Ахматовой, Мандельштама, Лермонтове, Пушкине. Громадный труд всей ее жизни. Колоссальное собрание потрясающих текстов. Зачем мы это выпускаем — один Бог ведает. Денег это не принесет, а расходов… "А когда вы мне гонорар заплатите?" — Ну вот, пожалуйста. Когда я говорю с оптовиками о гонораре для этого реликта русской литературы, вычеркнутого из справочника Союза писателей на том простом основании, что так долго не живут, мне говорят: "А зачем ей гонорар!".
Дадим мы ей гонорар. Дадим, и нас услышат на небесах. Она сиделкам должна платить. Они ее одевают, обмывают, обчищают, кормят, поят, спать кладут, по ночам дежурят, а она сидит и работает, как вол, и при этом у нее болит в десяти местах и чешется на спине аллергия — "Я почешусь, ладно? Это моя аллергия".
Она замечательно смеется, Эммочка Григорьевна Герштейн, потрясающая лермонто-ахматово-мандельштамововедка и очень мужественный человек, шагнувшая в свой 98 год. Ее мемуары возмутили самого Кушнера — как она посмела! О Мандельштаме!
Возмущающемуся Кушнеру ответил один пушкинист, кстати, выдающийся, по фамилии Вацуро: "Саша! Ты только пыхтишь и предполагаешь, а она видела!"
Дополнение.
Я ей говорил, что мы ей ставим памятник. Она смеялась: "И принимаете в академики". — "А что вы думаете, Эмма Григорьевна, примут вас в академики. Приедут, обернут вас в мантию, и сверху наденут квадратную кастрюлю с кисточками, и вы будете высказываться по любому поводу. Например, о прыщах на Луне".
Однажды Гете очень долго распинался насчет того, что управлять страной должны молодые. Старые глупы, капризны, трусливы, жадны, скаредны, блудливы. В их порывах не хватает свежести, пылкости, авантюризма юности. Они тормозят развитие, а завистью к молодости способны вызвать к себе только лишь чувство гадливости. И потом кругом эта затхлость суждений, не способность видеть себя со стороны, ханжество, пошлость, падкость на грубую лесть, угодничество и тупость.
Ему сказали: "Но вам же самому почти 80 лет".